– Ты не понимаешь!
– Так объясни. Я быстро учусь.
– Нам будет лучше в городе.
– Не знаю, Калеб. – Айя дула губы, не понимая, что все же происходит. – Ты мне что-то не договариваешь.
– Почему ты просто не можешь послушать меня! – вдруг прокричал он, и девушка медленно уязвленно задрала левую бровь. Лешая нахмурилась.
– Ты стал каким-то странным, – шагнула она было прочь из их жасминового круга, и Калеб ухватил ее за руку.
– Постой. Я хочу чтобы мы были вместе. Разве ты не понимаешь? Разве ты не хочешь того же самого?
– Хочу… – долго злиться на него у нее не получалось, но девушка прекрасно понимала жестокую правду жизни. – Но одними желаниями сыт не будешь. Жизнь это не только лежать на солнышке и любить друг друга.
– Думаешь, я не смогу нас обеспечить кровом и едой? – цеплялся он за слова.
– Ты все сможешь, Калеб… Но я не смогу оставить отца, а он не сможет оставить леса. Может, и смо…
– Хорошо… Вот и иди тогда к нему, – чуть ли не прогоняя ее, Калеб опять поддался ревности и размашисто махнул рукой, но тут же опомнился и обнял ее. – Постой… Айя… Не уходи. Я просто хочу, чтобы ты знала. Я очень сильно тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, Калеб, – отвечала она, не в шутку беспокоясь от всех этих разговоров.
Возвращался юноша необычайно угрюмым. Да и была ли радость в его жизни? Хотелось бросить все. Магду, деревню, порой даже Айю, и бежать, куда глаза глядят. Может, стоило сбежать вместе с Айей в лес? Ведь она как-то жила в лесу все эти годы, да и он не безрукий. Сначала он отсидится где-нибудь, а потом станет жить вместе с ней. Она будет его, а он ее, так как им и хотелось, и никто их не найдет. Даже сам Ожт.
И что он будет делать в лесу? Куковать? А как же он будет зимовать зиму? Айя ему рассказала, что отец выстроил небольшую хижинку. Вот только после большого каменного дома ютиться в какой-то холупе Калебу не очень-то хотелось. Да и подумав еще чуток, он вспомнил, что в деревне сын Рихарда был на хорошем счету. Он был сыном уважаемого человека, а кто он будет в лесу? Главным барсуком, среди барсучат да брундуков? А в чудесном городе, в который он так хотел сбежать и о котором он знал так мало? Айя была права, спросив его о том, как они станут там жить. Ему нужны будут деньги. Особенно в первое время. Отец ему точно не поможет. Говорили, старший сын краснодеревщика уехал в город и открыл там свое дело. Даже успешное.
Калеб вздохнул. Он был далек от каких-либо ремесел. Отец поручал ему всякие задания, связанные с делами общины и хозяйства, а так как он быстро читал и писал, то и нашелся на своем месте. На этом его таланты заканчивались. Конечно, он неплохо пел и сочинял песни. Они с Айей могли бы петь дуэтом, переходя из города в город, из деревни в деревню, как бродячие артисты.
Романтическая душа витала на бескрайних просторах различных возможностей. Здравый рассудок бессщадно критиковал любую идею, а неизвестность ставила все новые и новые вопросы, и, ведя внутренний диалог с собой Калеб понимал, что в таком деле лучше не спешить. Пока он расспросит краснодеревщика, да так чтобы никто ничего не заподозрил. Будет откладывать с тех денег, что давал ему в качестве оплаты отец. Еще скажет Айе менять у лавочника дичь на медяки. Авось, что-то и наберется, а пока…
Пока ему было и так хорошо. Они любили друг друга. У них была возможность видеться. А то, что он ходил в лес, никто толком не видел. Ведь он каждый раз шел другой дорогой. Нужно будет попросить Томми и Джонни, чтобы они его прикрыли, если кто-то спросит. Главное, пока не попасться, а там… Что-нибудь и придумается.
На том Калеб и успокоился.
***
– Ваш сын не делит со мной ложа! – поджав губы, выступила недовольная своей брачной жизнью молодая жена. – Наш брак окружен в церкви по всем правилам. Мы благословлены Ожтом, а он почти избегает меня, гер Рихард.
– И? – Рихард оторвался от потертого фолианта, который было взялся перечитать. – Как часто он справляет нужду в горшок? – спросил он, ввернув невестку подобным вопросом в ступор. – Ну… Раз мы заговорили о подробностях.
– Гер Рихард, во имя Ожта вы должны поговорить с ним.
– И что же я ему скажу? – устало вздохнул Рихард, надеясь, что заботы о Калебе с женитьбой хоть отчасти перелягут на другие плечи. – Как именно спать со своей женой? Как жаль, что в книге круга об этом ни слова… Да и с пастором о том не поговорить. А-а-ах, – вздохнув, мужчина потер переносицу, мечтая поскорее остаться одному. –
Я принял предложение твоего отца, переживавшего, что его набожная доченька засидится в старых девах. И? Не прошло и месяца, а ты уже жалуешься на своего мужа? Кажется, ты сама желала брака именно с моим сыном. – Рихард вновь улыбнулся, не улыбаясь. – Мои поздравления – мечты имеют свойство сбываться.
Уязвленная девушка поджала губы. Ее стыдили да так беспощадно, но она не знала, к кому ей еще обратиться.
– Вы не понимаете… Он… Ваш сын…
– Стерпится – слюбится, – добавил Рихард, понимая, что слегка перегнул палку. – Это Калеб. Он всегда таким был. Инфантильным, капризным… Женщины это называют романтичностью, а мужчины безхарактерностью… Горбатого, видать, могила исправит. Эх… А ведь я так надеялся, что дело удастся выправить браком, – добавил он в полголоса, сокрушительно вздохнув. – Прояви терпение. Время стачивает самые острые углы. Калеб рано или поздно повзрослеет и, того глядишь, отнесется… К вашему священному браку с большей ответственностью, – надеясь, что разговор окончен, Рихард вновь взял книгу.
– У меня есть подозрения, что он с кем-то встречается… За моей спиной… Если вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.
– Калеб? – Рихард усмехнулся. – Смешно.
– Я нашла это в сарае. – Магда вытянула вперед руку, показывая что-то на ладони, и свекру на мгновение стало не до смеха. Он подошел и, разглядев круглую, резную, деревянную пуговицу, закатил глаза. Женщины!
– Простая пуговица. Может, Гретта потеряла.
– Может, Гретта потеряла не только пуговицу, но и рассудок, а то и невинность, спутавшись с вашим сыном? – прошипела девушка, заставив мужчину задуматься. – Она тут каждый день хозяйничает по дому… Может, вы сами не заметили, что ваш сын… Под вашим носом… При живой жене…
От переполнявших ее чувств Магда не договорила. Рихард долго молчал, взешивая каждое слово невестки. Раньше ему не приходило в голову, что сын, по сути, лет пять как был взрослым мужчиной, и мог за это время заиметь какие-то связи. Это могло бы объяснить его упрямство во вопросах женитьбы, но Калеб… Про другую избранницу Калеб ему ничего не сказал, хотя он и поинтересовался, видя такое лютое упрямство. В конце концов, это было до брака, а для того, чтобы ходить налево – его отпрыск был, в определенном смысле слова, труслив. Он с детства знал, что за проступки перед кругом Ожта нужно платить кровью, а то и жизнью. Он видел казнь собственной матери. Жестокая расплата останавливала многих мужчин от познания чужого тела, и этот факт снимал с Калеба все подобные подозрения.
– Не пойман не вор… – выдавил Рихард из себя, намекая на бездоказательность слов Магды. Уж он знал, что женщины мастерски умеют накрутить себя, раздув из мухи слона, а из потеряной пуговицы целую измену. – Ты знаешь, чем могут окончиться подобные обвинения? Предательство – самый страшный из грехов. Нечестивцев, изменившим мужьям и женам, забивают камнями, – назидательно напомнил он невестке.
– Думаете, я пытаюсь оговорить вашего сына? Я – дочь честного человека, Гер Рихард. И ваш сын, возможно… Вы должны повлиять на него. Если вы честный человек, то…
Невестка просила, видимо, какого-то серьезного разговора, надеясь, что как отец, Рихард сможет что-то растолковать своему сыну, а он не хотел… Что он должен сказать Калебу? Как овладевать своей женой в спальне? Не те у них были отношения, а Магда мастерски подкладывала под одну проблему другую, намекая о возможном предательстве…