Измена… Однажды Рихард на свое несчастье раскрыл тайну своей жены. Пережив тот ужасный день, он более не желал повторения, даже если что-то подобное имело место быть… Калеб все же был его сыном. Единственным сыном. С грустью он посмотрел на Магду, искавшую у свекра защиты. Когда-то он тоже терзался в подозрениях, ревновал… Все же предательство – самый страшный из грехов; повторил он вновь про себя, не зная как лучше поступить. И чего стоило Калебу на ночь целовать свою жену в лоб. Глядишь, та бы и успокоилась.
– В честности нет чести, иногда. – Рихард широко прошелся по комнате и потер мощный подбородок. – Если я – честный человек, я должен поднять этот вопрос на собрании или на службе в церкви. Если будет доказано, что Гретта или какая-то другая девушка в деревне имеет связь с моим сыном, знаешь, что произойдет тогда, моя дорогая честная невестка? – Вновь спросил он и в этот раз повысил голос. – Калеба привяжут к тому столбу, что перед церквью, и забьют камнями, а Гретту, как незамужнюю, выпорят. А ты, Магда, останешься навсегда во вдовах, зато честной и порядочной.
Прикрываясь крайностями, Рихард пытался снять с себя тяжкое бремя возможных обвинений, не веря, что его сын способен на предательство жены, но Магда не сдавалась. Калеб нравился ей. Она была искренне счастлива, когда ее отцу удалось договориться о помолвке именно с ним. С особым упованием она указывала портнихе, как расшить свадебное платье. С особым упованием молилась Ожту, в ожидании дня, когда они войдут в священный круг брака, но мечты о сладком замужестве разбились в пух и прах. Последние дни она все пыталась приблизиться к мужу. Обнять его. Положить голову на плечо, а он, после того, как они второй раз разделили брачное ложе, и вовсе ушел ночевать в сарай и теперь шарахался от нее, стараясь спрятаться за маленькую прислуживавшую в доме Гретту или какие-то выдуманные обязанности. Ничем кроме изменой девушка не могла это объяснить.
– Я этого не хочу… Я просто хочу… Чтобы он был мне мужем…
Ей было больно… Столь горделивая душа терзалась от неразделенных чувств, от попранных семейных устоев, но она ничего не могла поделать. Она не желала зла Калебу. Ей было обидно. То, как он поступал с ней, казалось ей даже жестоким, но она все же любила его и хотела жить с ним по всем законам круга. В крайностях не было необходимости.
– Я люблю вашего сына, гер Рихард.
– Тогда мой тебе совет – оставь все в семье. Если что-то и есть, поговори с ним сама. Либо выжди, – мужчина развел руками и цокнул языком. – Он не хотел жениться. Прости, что я это тебе говорю, но правды не скрыть. Возможно он просто капризничает. Если же это… Интрижка… Любая интрижка имеет свойство заканчиваться. Время и терпение… Терпение и время. Не дай Ожт, об этом прознают в деревне. Народ нынче только и ждет, кого бы линчевать… – попытался Рихард даже поддержать ее, но выглядело так, будто он ее запугивает.
Магда возмутилась… Вместо того, чтобы помочь ей вернуть заблудшую душу на круги своя, Рихард умывал руки, говоря о возможных похождениях сына размеренно и спокойно. Разве так мог вести себя один из старост?
– Видимо, я в вас ошибалась. Ну ничего… Ничего, – едва не плакала Магда, поджав свои губы. – Ожт видит каждого нечестивца. И каждый будет гореть от своей Скверны. Вы – нечестный человек, гер Рихард. – сказала она, глотая слезы, и Рихарда будто подменили.
Насупив брови, он в три шага оказался подле нее. Темные глаза его загорелись от ярости, и, возвысившись над нею, он громко заговорил, уподобившись каркающему ворону.
– Нечестный? Нечестный? – выплюнул он слова. – Следи за языком, девочка. Я женился в свое время на честной девушке, да вот чести в ней не было ни на йоту. Я привел ее в этот дом и дал все, что она пожелала, но ей показалось этого мало, – вновь сверкнул он черными глазами. – Я вырастил ее сына, не задаваясь вопросом, мой он или нет, а в деревне до сих пор пускают слух, что я бросил в нее первый камень, что я обнаружил ее с тем увальнем и потащил за волосы к столбу. Сволочи и сплетники. Им ты хочешь предоставить своего мужа, не будучи даже уверенной в своих подозрениях? – выговорившись, он слегка успокоился и отошел к камину. Рихард взял кочергу и раздраженно пошерудил горевшие в огне чурки. – Нечестный… Я дал клятву защищать ее, и я молчал до последнего…
Вспомнил он о тех днях… Мужчина зло уставился в огонь. В камине вовсю лобызались языки пламени, сжигая его ярость. Дрожали тени на стене, и постепенно Рихард пришел в себя. Он ведь тоже не желал зла своей жене. Все вскрылось как-то само, и он, оправдывая себя, проклиная законы круга, повторял свою молитву: предательство – самый страшный из грехов. И предатели расплачиваются за свой грех даже вопреки желаниям тех, кого они предали.
Магда стояла на месте и плакала, утирая слезы платком, и он вновь заговорил, надеясь, что она его услышит.
– Нет ничего страшнее, чем видеть как тот, кого ты любишь умирает у тебя на глазах… – выдал он свою боль, с которой жил долго и неразлучно. – Мы сами виноваты в том, что случается. Нечего винить других, – окончательно пришел он в себя, и теперь уязвленный уязвлял в ответ. – Нечего пенять на деревенских девок да выискивать черную кошку в темном углу. Прихорошись да принарядись. Да сними этот медальон. Хоть раз побудь женщиной, а не праведной монашкой. Можешь поговорить с женой Гувера. Уж она знает как ублажать мужа. А меня оставьте в покое со всей этой ерундой, – зло откинул он кочергу и вновь уселся в кресло, открывая том книги на заложенной странице. – В конце концов, вы – взрослые люди. В ваших головешках есть ум и язык взрослого человека, а на деле вы все маленькие дети, думающие, что жизнь – детская сказка со счастливым и справедливым концом. А чуть что не по вашему – стоит лишь прибежать и пожаловаться кому-то, и проблема решиться сама собой… Это не так.
– Вашему сыну стоит лишь… Вспомнить… Что у него есть жена.
– Вот пусть и вспоминает… – мужчина тяжело посмотрел на невестку. – Сын мой, а ум у него свой. Я понимаю тебя лучше чем кто-либо в деревне… Уж поверь… Но я не собираюсь до конца жизни смотреть за ним. Калеб сам себе хозяин. Он – взрослый мужчина. – Рихард развел руками. – Конечно, если ты хочешь… Ты всегда можешь поднять вопрос об измене в церкви или на собрании, но я тебя предостерегаю – хорошенько подумай, готова ли ты ради этой честности отдать чужую жизнь дорогого тебе человека.
Большего Рихард не желал ни слушать, ни говорить, в тайне решив все-таки поговорить с сыном. До чего же он устал от чужих проблем. К нему частенько наведывалась вся деревня, чтобы поныть да спросить совета, как быть. Порой он вспоминал юродивого Франциска и искренне завидовал ему. Вряд ли к тому наведывались медведи со своими жалобами на тяжелую жизнь в лесу…
Постояв чуток перед столом, не добившись большего, Магда ушла. Горько ей было от того, что некому было защитить ее. Ожт, не смотря на все свое могущество, оставался глух к ее мольбам. Ночами она слышала, как возвращается муж, как закрывает на засов дверь в сарай, и голубоглазая дочь Готфрида все глотала слезы, терзаясь своей неоцененной благодетелью и любовью. Не пойман не вор… Но она просто чувствовала соперницу и проклинала ее за все свои слезы и страдания.
Это было все, что она могла – изнывать от ревности да страдать от любви.
========== Ведьма ==========
***
Айя погладила пучеглазую козу меж рогов. Кудахтнула одна из куриц, пожелав своей хозяйке доброй ночи, и девушка по обыкновению подперла плетень, служивший загоном для всего лешего скота. Печально она оглядела свой дом – маленькую хижинку да выложенный каменным кругом очаг…
Ночь стрекотала ей со всех концов. Блеклыми огоньками поблескивали светлячки, придавая темноте особое очарование, но обычно бойкой и восторженной Айе было как-то не до этого. Ничего подобного она прежде не чувствовала. На душе было скверно. Руки опускались. Девушка поднимала грустные глаза к небу и вздыхала. Как же ей хотелось расправить руки-крылья и улететь в глубокую синюю мглу, к звездам.