С Калебом они стали видеться реже, но намного дольше, чем прежде. Приходивший юноша ее попросту не отпускал, и если слышал, что ей нужно идти к отцу или на охоту, начинал вопить болотной выпью. Он был очень неспокоен, и его неспокойство передавалось и ей.
Девушка подошла к огню и, подбросив хвороста, уселась погреться…
Калеб ей явно что-то не договаривал. Юноша хотел быть вместе с ней, жить, как те, кто входит в круг Ожта. Но жить он хотел не в лесу и даже не в своей деревне, а где-то далеко, будто хотел спрятаться… Калеб точно чего-то опасался, но чего? С чего бы вдруг Калебу убегать? Неужели кто-то желал ему зла? За что? Уж его-то точно никто не мог заподозрить в колдовстве. Да и он говорил ей, что отец его какой-то значимый в деревне человек. Может, из-за того, что он был с ней? Тут в лесу? Что, если кто-то прознал об этом? Люди в деревне злые. Может, Калебу… Грозила опасность? Из-за нее?
На темную голову снизошло озарение, словно Айя увидела что-то в языках пламени.
Калеб был в опасности! В мгновение ей все стало ясным и очевидным. Видимо, он не хотел ей рассказывать, чтобы она не волновалась, думалось девушке, и от тяжелого открытия у нее заболело сердце. Она должна была помочь ему. Защитить… Девушка едва не вскочила с места, чтобы, подхватив стрелы и лук, бежать вызволять его из неприятностей, но осеклась, тут же вспомнив их разговоры о побеге.
Ей было страшно убегать из лесу. Храброй охотнице еще никогда не было так боязно. Здесь ей все было понятным и знакомым. Она прекрасно знала, как выживать и как кормить свою семью. Кто знал, что ждало ее в том городе, о котором в последнее время Калеб говорил так часто. Как и где они будут жить там, как будут добывать еду? Может, люди там были еще злее. Правда, могло быть в точности и наоборот. Калеб говорил очень убедительно, словно уже успел обо всем побеспокоиться… Может, стоило довериться ему?
Оставить лес… Эта идея никогда бы не пришла ей в голову, если бы не он. Она была здесь счастлива. Среди вековых деревьев она чувствовала себя защищенной, будто лес хранил свою лесную ведьму от всех невзгод. Тут ее вырастил отец… Но ради того, чтобы спасти Калеба, она готова была идти хоть на край света.
– Айя, – появился позади нее старик. В его бороде запутался комар, и он, хлопнув по впалой щеке, убил назойливое насекомое. Медленно Леший уселся рядом. Отцовское сердце почувствовало беспокойство дочери, и, улыбнувшись, он мягко пригладил ее голову. – Айя…
– Отец… Я… – Она задрожала, положив голову ему на плечо. О Калебе девушка рассказала еще тогда, когда юноша подарил ей ленты. Да и сам старик, казалось, все понимал без слов и не мешал. Дело-то молодое, вот только… Каждый раз, когда Айя уходила от хижины, он мычал, умоляя быть ее осторожной. – Я не знаю, что мне делать…
– М-м-м… Айя… М-м-м.
– Уедем из леса? В город? – Вдруг сказала она.
– М-м-м?
– Он так хочет… Он хочет, чтобы я уехала с ним отсюда. Ему грозит опасность, понимаешь? Но я не брошу тебя, – помотав головой, Лешая решительно нахмурила брови. – Уедем все вместе, прошу тебя, – сжала Айя сухую руку отца, прося ласково и тихо, хотя сама сомневалась в каждом своём слове. – Туда, где мы еще не были и никто нас не знает. Мы будет жить не как лешие, а как обычные люди. Там тебя никто не закидает яйцами и грязью!
– М… Айя, – покачал старик головой. Дело было не в этом. – Айя-Айя-Айя…
– Мы поселимся в настоящем домике с оконцами. Заберем нашу козу. Я наконец-то научусь варить сыр, а ты будешь плести корзины на продажу, – девушка печально улыбнулась. – Калеб тоже сможет научиться у тебя… А еще… Мы купим тебе новый костюм и… Мы больше никогда не вернемся в этот лес, – с горечью сказала Айя.
Мужчина покачал головой. Он выставил руки к огню и, погрев ладони, растер тугую пленочку на коже. Думая, он зажевал нижнюю губу. Старик махнул рукой в сторону деревни и о чем-то промычал.
– В деревню мы тоже не вернемся. Люди там злые… Ты сам знаешь. Все они говорят, что я – ведьма…
Юродивый Францсик кинул подвернувшуюся шишку в огонь. Лицо его вдруг стало грустным. Думая, он все прикусывал нижнюю губу. Вдруг он вздохнул, и, видимо, от тяжелых сомнений, почесал шелушившуюся лысину. Айя отчаянно взмолилась к нему.
– Ну, пожалуйста. Ну что нас тут держит? Нас никто не любит там. Они нас чураются, – девушка обняла колени. – А там, куда мы уйдем, может, у нас появятся друзья. Там будет другая жизнь… Калеб обещал, что там хорошо. Прошу тебя, – девушка была в отчаянии. Она заплакала, но даже сквозь слезы продолжала умолять отца. – Вдруг с ним что-то случится… Я его очень люблю. Я тебя очень люблю… Я… Я… Так боюсь…
Старик вновь положил трясущуюся руку на щеку дочери. Леший поцеловал Айю в лоб и прижал к себе свое несчастное разрыдавшееся дитя. Тихо перед ними потрескивал огонь, выплевывая в ночное небо яркие искры. Вокруг них виновато столпились вековые деревья. От ночного ветра они зашептались да закачались словно хотели подойти к Лешим поближе. Из-за облаков вышла луна, и лесной ропот стих. В этой священной тишине старик запел. Старый дребезжащий голос, певший не пойми о чем, убаюкивал отчаяние девушки. Допев песню, Леший улыбнулся, оголив почерневший ряд зубов. По его лицу расползлись добродушные морщины. Бережно он заткнул прядь волос Айи за ухо, и, посмотрев ей в глаза… Кивнул головой.
– Ты… Ты согласен? – переспросила она его, не веря, но вместо ответа старик вдруг вскочил со своего места и убежал в хижину.
Вернувшись, он что-то часто замычал, трясясь и приседая. Ей казалось, она понимает каждое его слово. Из-за пазухи он достал шляпу с пестрым пером, водрузил ее на голову и воткнул большие пальцы подмышками. Красуясь, он прошелся мимо нее.
– Хм-хм-хм… Ты как самый настоящий горожанин, – девушка рассмеялась, растирая по щекам слезы радости и благодарности.
Леший перебрал ногами, пару раз подпрыгнул и выполнил какой-то пируэт. Он все еще помнил те танцы, которые когда-то танцевал со своей Анитой. Он вытянул руки, приглашая дочь присоединиться, и та, улыбаясь, стала танцевать вместе с ним. От счастья девушка позабыла обо всем, и ей впервые за долгое время стало так легко и хорошо.
– Ты даже не представляешь, как мы заживем! – обняла она его особенно крепко, когда танец их закончился. – Мы будем вместе… Ты, я и Калеб. Я скажу ему… Завтра! Завтра я скажу, что ты согласен уйти в город. Как же он обрадуется… Наверное, будет сложно. Я, наверное, не смогу там охотиться, но ничего… Я буду заботиться о тебе во что бы то ни стало! Всегда… А Калеб будет заботиться обо мне…
Уверяла счастливая Айя отца, и тот, слушая ее, кивал головой, поглаживая дочь по спине. Леший Франциск дал своей дочери все, что мог. Готов был отдать и жизнь в лесу. От него не убудет. Лишь бы она была счастлива, а он…
Глядя, как она улыбается, будет счастлив и он. Большего ему и не надо.
***
Трое друзей шли с реки. Утреннее солнце продвигалось к зениту, отбрасывая подрезанную лучами тень. На плечах наперевес лежали удочки, да вот только рыбалки у них совсем не вышло. Болтали товарищи без умолку, распугав всех радужных форелек в округе. Не особо переживая из-за неудачи, Томми столкнул Калеба с крутого берега, и закончили друзья резвыми купаниями. С мокрых волос струйками сбегала вода. Калеб промок до ниточки и теперь дулся на Томми, оставляя на сухом песке после себя россыпь темных точек. Лоснилась кожа от влаги. Перейдя мост, друзья уселись на залежи чьих-то дров. В нос ударил запах сухой древесины, и один из юношей вздохнул.
– Ну и жарища! – Джонни достал из-за подвернутого манжета платочек и вытер лоб.