Каранатов взял пухлую папку, подержал ее на вытянутых руках, поясняя присутствующим:
— Это дело директора «Красного вулкана». — Он взял одну из жалоб и стал читать, четким хорошо поставленным голосом: — «Вы, товарищ секретарь, вдумайтесь, до чего коммунист Никаноров докатился. Больную жену довел до того, что она ушла. Бросила его. Бросила детей. А он и не испугался. Любовницу завел. Ездит с ней по акваториям живописным, да по домам отдыха. А что на выборной кампании отчудил. Один, на всю страну такой выискался: затеял драку со своим противником. Вы, товарищ секретарь, наверное, и сами помните эту скандальную историю. Во многих газетах было писано об этом. Такое редко встречается, чтобы директор избил кандидата в народные депутаты. Далее. Только на „Вулкане“ СТК отказался выделить десять процентов вводимого жилья райисполкому для обеспечения инвалидов войны и семей погибших. Результат — сидячая забастовка хромых, безногих, больных, безруких и прочих инвалидов, ранее работавших на заводе. Опять „Вулкан“ на всю страну прогремел. И куда райком смотрит?»
— Полыхает «Вулкан». Вместе с директором, — бросил кто-то из членов бюро реплику. И ее тут же подхватил Каранатов.
— Вот именно, полыхает. Опять забастовали рабочие цеха номер три. И калибровочный участок. Видите ли, курить нечего. Какие меры принимаете?
— Махорка нужна, а не меры. — Никанорова почему-то услышанное не удивляло и не волновало. — Рабочие покупают пачку сигарет по три-пять рублей. Куда вы смотрите?
— Вы нас не трогайте. С нас есть кому спросить, — недовольно бросил кто-то из членов бюро.
— Меня тем более.
— А мы вас тронем, — не отступал Каранатов. — Есть за что. Что у вас с Мариной, с Ольгой. Ольга — его любовница. Сейчас она беременна. — Каранатов с удовлетворением от исполненного долга осмотрел членов бюро, при личных беседах этого он им не говорил и теперь с надеждой, и не без оснований, ловил в их глазах поддержку. Потом повторил вопрос: — Так что у вас с Ольгой?
— А вы что, не знаете еще? — Никаноров, улыбаясь, посмотрел на первого секретаря райкома. — С Ольгой нам предстоит отпуск провести. Совместно. Путевки на руках. А потом она родит мне сына. Может, дочь. Не все ли равно. Но я не хочу, чтоб бюро райкома рылось, Михаил Михайлович, в моем постельном белье. Негоже партии заниматься подсмотренным в замочную щель поцелуем.
— А вы подумали, сыну какой пример показываете? — поинтересовался кто-то.
— Работать по четырнадцать—пятнадцать часов.
— А по атомной станции? Ваш сын входит в инициативную группу. Именно она организовала людей на митинги и собрания, которые проходили на площадях, в скверах, на самой АСТ, — наступал Каранатов. — Ну, допустим, сын молод. Отец, можно сказать умудренный жизненным опытом, а додумался до такого, что во время демонстрации протеста против строительства АСТ шел во главе своего коллектива. Это не укладывается ни в какие рамки! Разве там место директора? Что вы на это скажете? Я думаю, заключил Каранатов, послушаем выводы и предложения комиссии. А потом обменяемся мнениями.
В это время где-то в отдалении громыхнули один за другим три взрыва. В окнах задребезжали стекла. Все повставали. Что такое?
Каранатов, побледнев, взялся было за трубку — хотел позвонить в милицию. Но тут внимание всех привлек Никаноров. Авторов двух взрывов он знал, не знал лишь третьего. Подумал: под этими взрывами рушится один из мощнейших бастионов, возведенных старой командно-административной системой. Если бы не крутой второй секретарь обкома и безответственный академик президент АН СССР, то АСТ на окраине города не строили бы. Это они, вдвоем, при непонятной поддержке других членов бюро, без решения облисполкома об отводе земельного участка и начале строительства АСТ, решили, что для АСТ — эта окраина — лучшее место. Это они вынудили, чтоб произошло три взрыва. Живы ли парни? Надо срочно ехать туда. А как же бюро? Какими будут выводы и предложения комиссии — Никаноров предполагал. Поэтому, не дожидаясь их, он энергично подошел к столу Каранатова.