…Когда Борис, Люба Кудрина и ее попутчик отошли от места стычки довольно далеко, девушка приостановилась и воскликнула:
— Совсем, забыла, вы же не знакомы? Знакомьтесь!
— Александр Журкин, — он немного помедлил, видимо, для того, чтобы наибольший эффект произвела следующая фраза: — Корреспондент областной молодежной газеты.
— Борис Никаноров, мастер спорта, — сделав тоже небольшую паузу, добавил: — По боксу. Чемпион области.
— Теперь я поняла, почему вы их так ловко уложили! — восхищенно глядя на него, воскликнула Люба и про себя подумала: «В нем есть что-то от Одиссея. Вообще, фигура — хоть скульптуру лепи. К нему, без преувеличения, подходят три эпитета: красивый, сильный и смелый. Наверное, нечего Журкину искать спортсмена, о котором он должен писать. Вот этот спортсмен, мастер спорта. Пиши, сам видел». И вслух, Борису, пояснила: — Александр получил задание написать про молодую актрису, которая получила первую роль.
Окинув девушку взглядом, Борис спросил:
— Актриса — это вы?
— Учусь еще. В театральном.
— Где роль получили?
— В областном. Академическом.
— Думаю, что в целом, — перебивая их, включился в диалог Журкин, — напишу репортаж о молодых современниках. И заголовок сейчас придумал «На трех площадках».
— Почему «На трех площадках»? — спросила Люба.
— В театре. В спортзале, на ринге. И третья на асфальте, возле трамвайной остановки, — пояснил Журкин.
Журкин начал рассказывать про суть, развивать свои идеи, которые заложит в материал. Но тут им навстречу появилась опять большая компания: пять девушек, три побитых Борисом парня и пять человек с красными повязками.
— Вот они, Петр Васильевич! — воскликнула одна из девушек, видимо, знакомая старшего группы.
— Пройдемте с нами, молодой человек, — обратился к Борису старший, коренастый, пожилой человек, с пятнами седых волос и взял его за локоть.
Борис жестом высвободил руку.
— Убегать не собираюсь. Дойду и сам, не пьяный.
— Куда? В чем дело? Нечего нам в штабе делать! Вы на работе и я на работе! — возмутился Журкин.
— Придем в штаб, там все выясним.
Штаб добровольной дружины размещался в угловой комнате на первом этаже, в кирпичном пятиэтажном здании, что напротив молочного магазина и школы рабочей молодежи.
Началась запись всех, кого привели в штаб, подробно, неторопливо: фио, год рождения, место работы. Список получился внушительный.
«Значит, — подумал Борис, они на трамвае проехали одну остановку и опередили нас. Неужели задержат? Может, не надо было ввязываться? Об этом и речи быть не должно. Пусть лучше задержат. Но они, гады, поймут, как иногда может наказываться хамство. Жаль, что не всегда».
Начался допрос. Его вел, взяв список задержанных, все тот же руководитель пятерки — коренастый мужчина, с пятнами седых волос на голове.
Первым он выслушал пострадавшего, высокого парня с усиками, по фамилии Михалин.
— Вы били Никанорова?
— Нет.
— Журкина?
— Нет.
— Кудрину?
— Нет.
— А кто вас избил?
— Вот этот, — Михалин указал на Бориса.
Второй и третий пострадавший сказали то же самое.
Не принимая во внимание показания Журкина, Кудриной и Бориса, старший, которого звали Петр Васильевич, все же попытался докопаться до истины по-своему.
— Что же получается, — вел он дело. — Один Никаноров, без Журкина и Кудриной, уложил трех таких гвардейцев? Тут что-то не вяжется.
— Разрешите, разъясню? — попытался внести ясность Журкин.
— Ты уже говорил. Потребуется — спросим еще. Выходит, первым был сбит, — Петр Васильевич показал на усатого, — он. На его защиту бросились еще двое. И они тоже были сбиты. Вы кто? Что у вас за сумка? По-моему, спортсмен? Не ошибаюсь?
Петр Васильевич, повернув голову в сторону Бориса, смотрел на него слегка прищурившись, словно прицеливался, чтобы выстрелить и сразить наповал.
— Да, вы не ошиблись, — отвечал Борис. — Я — спортсмен. К тому же мастер спорта. По боксу.
— И вы позволили себе? — Теперь Петр Васильевич выпрямился, широко раскрыл глаза, думая, как мол, я ловко тебя уложил на обе лопатки. Несмотря на то, что мастер спорта. Знай наших. Не лыком шиты.