Выбрать главу

Однажды я захотел, чтоб у меня дома установили колесо обозрения, в другой раз мне потребовалась настоящая лошадка. И я получил все, что требовал. Все было настоящее. Опьянение всесилием может, оказывается, наступить в любом возрасте!

* * *

Ведро справа, ведро слева. Ведро с чистой водой, в которой полощу тряпки, ведро с грязной водой, куда выжимаю их. Между этими двумя ведрами — рядовой Вишан Михаил Рэзван. От холодной как лед воды руки стали красными. Торопливо тру кафель, чтобы быстрее закончить и согреть руки. Пальцы и кончики пальцев — холодные только они. Со лба же, наоборот, стекают струйки пота.

Время от времени вытираю пот рукавом гимнастерки. Это помещение мне незнакомо, я не знаю, как лучше мыть пол: от стены к стене или разделить всю площадь на полосы. В конце концов начал от стен к середине. Не впервые я имел дело с полами. Каждое утро я мыл часть коридора и определенное количество ступенек лестницы — все зависело от участка, отведенного отделению. Но там все продолжалось несколько минут, а здесь я был один, и каптерка казалась мне залом. Никого справа от меня, кто бы делал ту же работу, что и я, никого слева. И никакого просвета впереди. Хотя бы можно было опуститься на колени на выложенный мозаикой пол. Я попробовал, но старшина закричал, что я протираю армейские штаны. Надо, видите ли, на корточках или наклонясь. Обмундирование казенное, а поясница у солдата его собственная. Обиднее всего то, что пол совсем не грязный. Достаточно было протереть его слегка влажной тряпкой. Но старшина стоит возле меня. К тому же он очень требователен, заставляет тереть чуть ли не каждый квадратный миллиметр. Дело это бесполезное и могло бы вывести из терпения кого хочешь, а не только юношу с трудным детством. В противоположность этому чувству, оттирая пол, который не нуждался в том, чтобы его мыли, во всяком случае вот так, с согнутой поясницей, онемевшими руками, замерзшими пальцами, я начал ощущать особое удовлетворение. Говорю — «удовлетворение», чтобы избежать высоких слов, которые никак не вяжутся с грязными ведрами и половыми тряпками. Другими словами, наступило настоящее озарение: я обнаружил, что победил в себе первоначальное чувство высокомерия. Значит, я стоящий человек, раз могу сделать все не осложняя.

Я не узнавал самого себя. У меня возникло чувство гордости за то, что я могу управлять своими чувствами, порывами, а главное — не противиться привыканию к армейской жизни. Это чувство гордости ставило меня выше происходящего. И я работал с такой самоотдачей, что, глядя на меня, можно было подумать: этот человек получает массу удовольствия от своей работы, как будто он сажает благоухающие цветы в сказочном саду.

Но все-таки, когда подумаешь, что все началось из-за этой кривой, иронической усмешки, появляющейся в уголках губ именно тогда, когда в ней нет никакой необходимости…

После занятий мы возвращались с учебного поля. Я был весь перепачкан грязью и валился с ног от усталости. Нашего лейтенанта куда-то вызвали, и он оставил нас на сержантов. Предстояло умыться, привести в порядок обмундирование, пообедать и, по распорядку дня, один час посвятить послеобеденному сну.

Но случилось так, что мимо проходил старшина батареи. Видя, в каком плачевном состоянии наше обмундирование после занятий, он решил провести с нами беседу. Делал он это со вкусом, подчеркивая важность сбережения военного обмундирования. Поучать нас — было его право. А нашей обязанностью было его выслушивать. Даже если бы мы до сих пор не знали, что должны беречь сапога, плащ-накидки, носки и все остальное как зеницу ока, то сейчас было не самое подходящее время об этом узнать.

Но мы-то все это уже знали с первых дней службы в армии, и все это прочно вошло в наш быт.

Не думаю, чтобы старшине захотелось оставить нас без послеобеденного сна. Скорее всего, ему нравилось слушать самого себя, нравилось, когда его слушали, особенно если аудитория была большая, то есть такая, какую имеет не каждый оратор.

— Солдат, который не бережет свое обмундирование, — это не солдат… Правая шеренга, шаг в сторону…

Но ведь мы на занятиях ползали, и, естественно, все были перепачканы, земля забилась даже под пуговицы.

— Неухоженная военная форма — это уже не военная форма…

После беседы с капитаном я сразу же сходил в библиотеку и взял книгу «Мош Теакэ», на которую ссылался командир батареи. Книга оказалась не очень интересной, но довольно сочной и изобилующей солдатским юмором.

— Подбить подковки на сапоги необходимо. Пряжка на ремне должна блестеть на солнце. Сапог, если его не подбить подковкой… Кто смеется? Кому, черт побери, там захотелось смеяться? Не слышите?