Не без влияния рабочих из ленинской гвардии Анатолий Серов окончил сначала Вольскую военно-теоретическую, а затем Оренбургскую летную школы, навсегда связав свою судьбу с авиацией. Молодого летчика направили служить в 1-ю Отдельную Краснознаменную эскадрилью имени Владимира Ильича Ленина, потом назначили командиром звена в другую эскадрилью. Вскоре это подразделение по боевой подготовке заняло первое место в ВВС Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии. Многие командиры и летчики получили поощрения, были повышены в должности и звания.
Оценив способности А. К. Серова, руководство назначило его командиром отряда летчиков-испытателей Научно-исследовательского института ВВС Красной Армии, где был собран цвет советской авиации. Там Анатолий Константинович успешно освоил ночные полеты, получил подготовку к боевым действиям в любых условиях.
Во второй половине июля 1936 года в Испании вспыхнул фашистский мятеж. В ряды бойцов интернациональных бригад, выступивших на стороне отважных республиканцев, встали добровольцы 50 стран мира. Братскую помощь трудовому народу Испании в борьбе против фашизма оказал Советский Союз. В испанском небе появились краснозвездные бомбардировщики и истребители, ведомые лучшими летчиками нашей Родины.
Анатолий Серов был грозой для франкистских воздушных пиратов. Первое боевое крещение на своем "чато" ("чато" - курносый. Так испанцы прозвали советский истребитель И-15) он, будучи командиром звена, получил в начале 1937 года.
28 июля Родриго Матеу (под этим именем воевал в Испании А. К. Серов) первым поднялся в ночное небо Испании и, патрулируя в зоне Мадрида, сбил фашистский бомбардировщик Ю-52. Его назначили командиром отряда летчиков-ночников.
Вместе со своими подчиненными А. К. Серов выполнял самые сложные задания, нередко не уходил с аэродрома по 16-18 часов, совершал по пять-шесть боевых вылетов подряд. Истребители вели упорные воздушные бои с численно превосходящим противником, прикрывали свои наземные войска от ударов вражеских бомбардировщиков, вели разведку, сопровождали СБ, штурмовали аэродромы и скопления пехоты франкистов.
Анатолий Константинович стал командиром эскадрильи. Затем возглавил группу истребителей, объединившую несколько авиационных подразделений. Серов сражался на многих фронтах республиканской Испании и всюду одерживал блестящие победы над мятежниками Франко и их пособниками, присланными фашистскими диктаторами - Гитлером и Муссолини.
Вот что говорила председатель Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури о волонтерах свободы, в числе которых был и Анатолий Серов: "Ежедневно и ежечасно они смотрели смерти в глаза и своей стальной закалкой и бесстрашием в борьбе против превосходящих в несколько раз сил противника служили примером самоотверженности для наших молодых бойцов".
За время боев с объединенными силами фашизма А. К. Серов проявил себя как смелый, находчивый и инициативный летчик, выдающийся командир-воспитатель. Он сбил 8 вражеских самолетов, уничтожил немало техники и живой силы противника. На родину герой возвратился в конце 1937 года. Его грудь украшали медаль "Золотая Звезда", орден Ленина и два ордена Красного Знамени. Командование ВВС Красной Армии по достоинству оценило заслуги Анатолия Константиновича и поставило его во главе летной инспекции.
Вот почему мы гордились тем, что наша школа носила имя А. К. Серова.
Осенью 1939 года наша летная школа перебазировалась в Батайск. Работая там инструктором, а затем командиром звена, я успел к началу войны подготовить около шестидесяти молодых летчиков-истребителей.
На новый аэродром, как я уже говорил, мы перелетели в первой декаде июля. Летчики сразу же получили полетные карты и стали изучать по ним район предстоящих действий.
О фронтовой обстановке мои однополчане знали тогда очень немного: по существу, только то, о чем сообщали радио и газеты. Нам, к примеру, было известно, что крупные бои с немецко-фашистскими захватчиками советские войска ведут на новоград-волынском направлении. Потом Информбюро стало оперировать более масштабным направлением - юго-западным.
Мы радовались, когда узнавали, что наши войска продолжают операции против мотомеханизированных частей противника, сдерживая их продвижение на восток. С особым вниманием следили за действиями авиации, наносившей удары по вражеским наземным войскам и аэродромам.
Оценивая итоги первых трех недель войны, некоторые из нас наивно полагали, что мы вот-вот сокрушим вторгшуюся на нашу землю армию оккупантов. На такой вывод наталкивало и сообщение Совинформбюро от 13 июля. В нем говорилось: "Лучшие немецкие дивизии истреблены советскими войсками. Потери немцев убитыми, ранеными и пленными за этот период боев исчислялись цифрой не менее миллиона... Советская авиация, которую гитлеровские хвастуны еще в первые дни войны объявили разбитой, по уточненным данным, уничтожила более 2300 немецких самолетов... Немецкие войска потеряли более 3000 танков"{2}.
Нельзя спешить с выводами, основываясь лишь на цифрах вражеских потерь. Надо учитывать прежде всего потенциальные возможности противника, а о них нам никто не говорил. Партийно-политическая работа еще не была как следует налажена. Ведь полк только что сформировался, основное внимание уделялось организационным вопросам.
А обстановка тогда, как мне стало известно позже, была исключительно тревожной. На линии довоенных оборонительных укреплений нашим наземным войскам не удалось остановить противника. Его танковые и моторизованные дивизии, прорвавшись с новоград-волынского направления, находились в двадцати километрах от Киева. Вражеские танки двигались к столице Украины и со стороны Житомира.
Наш полк, которым командовал майор Н. И. Баранов, предназначался для разведки в интересах наземных войск, сопровождения бомбардировщиков и штурмовиков при действии по живой силе и технике противника. Мне очень хорошо запомнился первый вылет на боевое задание.
Возвратившись из штаба части, командир эскадрильи капитан Кулев построил летчиков и сказал:
- Достаньте полетные карты. - Мы открыли планшеты. - Найдите, продолжал он, - город Бобринец, что девяносто километров северо-западнее нашего аэродрома. Нашли? Вот в этот район и полетим в составе двенадцати экипажей. Будем штурмовать колонну немецких войск.
Далее капитан установил время вылета, определил порядок следования по маршруту, указал наиболее характерные ориентиры, сообщил некоторые другие необходимые данные. Душа, что называется, пела: наконец-то летим в бой с ненавистным врагом. От нетерпения не стоялось на месте.
И вот "ястребки" один за другим отрываются от земли и взмывают в безоблачное июльское небо. Сделав круг над аэродромом, они строятся в клин звеньев и берут курс на Бобринец. Мое звено, состоявшее из трех экипажей, шло замыкающим. Справа от меня находился Н. Демидов, слева - В. Балашов.
Под крылом голубой извилистой лентой сверкнул Ингулец, затем поплыли навстречу угодья созревших хлебов, большаки и проселочные дороги, забитые толпами людей, стадами скота, вереницами автомашин. Я смотрю на эту пеструю массу, медленно продвигающуюся на восток, и мои руки, сжимающие штурвал, наливаются синевой. К горлу комом подступает злоба на тех, кто заставил мирных жителей - женщин, стариков и детей - поспешно оставлять родной кров, бросать все, что было близко и дорого. "Ну, погодите, - скрипя зубами, говорю вслух, - уже недалек час расплаты, скоро мы встретимся!"
Над междуречьем Черного Ташлыка и Ингула бирюзовое небо начала затягивать хмарь. Неужели погода портится? Кажется, с северо-запада наплывают облака. Нет, это не облака... Я никогда не видел такой завесы пыли. Что там случилось? Летим навстречу страшному тайфуну, застилающему горизонт. Чем ближе подходим к нему, тем становится яснее: из Умани на Бобринец катится стальная лавина врага, подминая гусеницами и колесами машин все, что попадается на пути. Она и дорогу стерла бы в порошок, если можно было бы обойтись без нее...