Прижимаю машину к самой траве. Сейчас ты у меня, голубчик, поцелуешь землю!..
Фигура ближе. Стоит?! Ах, ты!..
Налетаем как вихрь. Не выдержал, плюхнулся. Ну вот это — другое дело!..
Лихо закладываю машину в глубокий боевой разворот, выпускаю шасси, сажусь. Рулю мимо старта к своей стоянке. Коренастый, смеясь, грозит мне кулаком. Вглядываюсь, и сердце мое обрывается: генерал! Командир корпуса, Логинов…
СЕКУНДЫ, СТОЯЩИЕ ЖИЗНИ
Мелькают дни, мы их не видим. Ночи, ночи, ночи… Рев моторов. Бомбы. Взлеты. Цель. Прожектора. Зенитки. Атаки истребителей. Линия фронта под Сталинградом. Аэродромы противника. Южная окраина Сталинграда. Северная окраина. Отдельные кварталы. Отдельные точки. Бомбежки с малых высот. Встают фонтаны земли. Жуткое месиво из огня и дыма, из едкой цементной пыли. Ад на земле. Ад в воздухе. По два, по три вылета в ночь…
Мы не люди. Мы сгустки невообразимой воли и страстного желания победить. Не видим, что едим, не знаем, когда спим. В нашем сердце холодное кипение, в сознании — единая цель, ради которой не жалко отдать жизнь. Мы знаем одно: идет великая битва за ключевые позиции. Враг надеялся, что здесь он схватит нас за горло. Но наши пальцы тоже что-то нащупали. Так раздавить же гадину! Раздавить!
И мы давили. Порой нам не хватало воздуха. Порой нам не хватало сил. Но воля наша была несгибаема. Русь, родина наша, никогда твои сыны тебя не предадут!
Декабрь дает передышку. Низкая облачность, туманы. Летать нельзя. Лишь пехота воюет. Враг под ударами советских войск откатывается на запад. Линия фронта расчленена. Возникают "котлы" тут и там. Фашистские части, хорошо оснащенные боеприпасами и техникой, занимают круговую оборону: окутываются проволокой, ощетиниваются противотанковыми надолбами, рвами и, подчиняясь приказу фюрера, ждут помощи свыше.
Фронт уходит на запад, а в нашем тылу остаются "орешки". Опасно. Враг может набраться сил, прорваться, развить наступление, и тогда — катастрофа. Тогда наши войска окажутся в окружении. "Котлы", "орешки" нужно было немедленно уничтожать. А чем? Главные ударные силы сейчас развивают наступление на западе, а блокирующие слабы. Авиацию б сюда, бомбардировщиков! Но погода плохая. Низко, над самой землей ползут облака. Враг притаился под их прикрытием, не открывает себя, как обычно, зенитным огнем. Плохо дело. Зло берет: пехота дерется, а мы… Особенно мешал один такой "орешек".
Несколько раз вылетали дивизией на "провокацию". Ходили низко, ходили высоко. Гудели моторами, дразнили. Хоть бы один выстрел! Нет, враг хитер. Молчит, не стреляет.
В штабе ломали головы.
— Надо заставить его стрелять. Но как?
— Очень просто — огонь на себя!
— Похоже на сказку про кота и мышей. Но кто же повесит коту звонок на шею?..
— А надо спросить у летчиков.
Спросили. И почти не удивились — каждый ответил: "Я!"
Гадали долго: кого послать. Тут надо, чтоб точно. Вокруг "орешка" наши войска, не попасть бы по своим. Чтоб штурман мог вывести самолет безошибочно, прямо на укрепленный пункт врага. Чтоб летчик мог хорошо водить машину в тумане на бреющем полете.
И тут генерал вспомнил про нас.
— Я знаю такой экипаж! Это тот, который заставил меня однажды целовать землю. Ручаюсь, они выполнят задание.
Ну, лететь так лететь. Мы готовы. Мы не задумывались над тем, что этот полет, вероятнее всего, будет для нас последним. Не задумывались, может быть, потому, что лишь от нас зависел успех этой операции. Полки готовились к полету, и мы должны сыграть первую скрипку в этом грозном бомбовом оркестре.
Мы гордились таким заданием. Очень гордились.
Пошли в штаб. Командир полка сказал:
— Пойдете без бомб, так лучше будет.
Я опешил. Как это — на боевое задание и без бомб? Тебя будут бить, хлестать огнем изо всех видов оружия (на бреющем полете можно и палкой сшибить!), а ты даже и ответить не сможешь! Обидно.
— Товарищ командир, да как же это?
— Полетите без бомб, — повторил командир и тут же, увидев кислое выражение моего лица, добавил: — Пойми, голова, кругом будут пули свистеть, а вдруг какая по взрывателю заденет!..
Нет, я не мог лететь без бомб. Без оружия идти на врага!..
— А что, если враг окажется умнее, чем мы думаем? Если он возьмет да и не будет в нас стрелять, что тогда?
У командира даже брови на лоб полезли. Посмотрел на меня, усмехнулся:
— А ты хитер, братец! Правда твоя: врага недооценивать нельзя. Ладно, полетите с бомбами. Взрыватели — замедленного действия.