Все равно ничего не произошло. Шум стал громче, силуэт женского лица появился на экране, ее лицо было из дрожащих неровных черных, белых и серых линий. Я не могла разобрать ничего толком, кроме ее серых губ. Они двигались, словно лицо говорило.
Плохо дело.
Я выбралась из кровати и подошла к телевизору, словно он был пугливой ланью, направляя пульт на него. Я постоянно нажимала на кнопку выключения, подходя ближе, но тщетно. Я собиралась выключить его вручную.
Я была перед экраном, рука тянулась к кнопке в левом нижнем углу, когда лицо задвигалось. Я застыла, глядя на пляшущий экран. Губы открылись.
— Перри! — завопило лицо на экране.
Я закричала в ответ. Я ударила по кнопке кулаком, но ничего не произошло.
Телевизор снова прокричал мое имя, голос звучал из колонок.
Я быстро склонилась, схватилась за провод и выдернула его из розетки.
— Помоги! — закричал телевизор, голос был похож на мой. Телевизор уже не был подключен, но все еще кричал.
Я добралась до двери и открыла ее, помчалась по темному коридору, который освещал только ночник у двери ванны. Я бежала к комнате Ады, чуть не сорвала ее дверь и забралась в ее кровать.
— Ада! — кричала я в темноте, обвив ее руками. — Мой телевизор одержим!
Я замерла, сказав это. Ада ощущалась иначе. Она была… жесткой. Под простынями что-то холодное, твердое и острое коснулось меня, это были не ее ноги.
— Ада? — прошептала я в ужасе, неприятное ощущение поднималось по горлу.
То, что я держала, задрожало, словно смеялось.
Грубый выступ погладил мою ногу.
А потом включился свет, и я ослепла в море желто-белого.
— Что такое?
Я прищурилась в сторону голоса и увидела размытый силуэт Ады у ее двери, рука была на включателе, другая прижималась в груди, сминая кофту пижамы.
— Боже, Перри, ты меня перепугала! Что ты делаешь?
Я посмотрела на ее кровать. Я обнимала подушки.
— Не знаю. Я… мой телевизор… он говорил…
— Как и телевизор внизу.
Я села, она подошла ко мне. Она была в полосатой дизайнерской пижаме, ее волосы торчали в стороны, как у безумного ученого.
— Что? — спросила я, потирая виски и пытаясь понять происходящее.
— Я проснулась, потому что услышала включенный телевизор внизу. Не знаю, всегда ли он так. Ты ведь его выключала, когда вы с мамой шли спать?
Я кивнула.
— Да. Я помню. Но мой телевизор тоже сам включился.
Она успокоилась, мы поделились своими историями. Но вот я успокоиться не могла. Я четко помнила, что сжимала не ее подушки пару мгновений назад.
— Может, в доме был всплеск энергии, — сказала она, понизив голос, чтобы не будить родителей.
— Почему тогда телевизор бы включен, хотя я выдернула провод? — со страхом спросила я.
— Не знаю. Уверена, такое возможно.
— Идем, — сказала я, встав с кровати и потянув ее за рукав. — Я тебе покажу.
Мы прошли в мою комнату, но, хоть телевизор был отключен, как я его и оставила, он не светился.
— Он произносил мое имя, — сказала я, глядя на нее, пытаясь убедить.
— Ты, наверное, не проснулась тогда, — сказала она.
— Я не спала.
— Может, спала. Я не знаю, Перри. Ты многое прошла. Ты еще и посмотрела кучу выпусков «Топ-модели». Все вместе может вызывать кошмары.
Она оставила меня в комнате. Большая эгоистичная часть меня хотела молить ее остаться со мной, пока я не усну, но я знала, что утром ей в школу, а я могла поспать. Я собиралась принять что-нибудь для сна.
К счастью, на прикроватном столике оставалось немного «Никвила», и сон унес меня раньше, чем злой телевизор включился снова.
* * *
На следующий день я выбралась из сна от «Никвила» и заставила себя немного позаниматься. Я несколько дней не покидала дом, мое тело уже работало лучше. Я еще не могла бегать, внутренности порой болели, но я могла пройтись вдоль реки.
День был прекрасным. Солнце тускло светило из-за тонкого слоя тумана, что окутал реку и верхушки деревьев легкой тканью, но свет красиво плясал, и в воздухе ощущалась весна. Было приятно пройтись, а не спешить куда-то. Я неспешно наслаждалась природой, обращала внимание на прозрачные пруды у реки, где под водой сновали тени рыбок, на тонкие деревья, чьи ветви уже были с зелеными почками. Я вспомнила, как в детстве притворялась, что я в стране фей.
Когда я вернулась домой, мне было уже лучше, я ко всему относилась позитивнее. Одно меня тревожило в последние дни — что будет из-за того, как много дней работы я пропустила. Конечно, я не просила оказаться в больнице, но тут мое отсутствие ощущалось. Я знала, что Эш и остальные работали за меня (я говорила с Эшем, и он сказал, что все хорошо), но это не помогало мне в моем задании найти работу на полную ставку. Проблемы со здоровьем делали вас не самым лучшим работником.