— Будет сложно, — сказал ей Максимус.
Она мрачно покачала головой.
— Я научилась кое-чему раньше. Держи ее подбородок.
Он большими руками обхватил мой подбородок. Он имел право бояться меня. Я снова попыталась его укусить.
Но это было отвлечение. Пока я делала это, мама надавила рукой на мой лоб, а другой зажала нос. Я стиснула зубы, как тиски. Я не хотела принимать таблетки, как не хотело и существо во мне. Но мне нужно было дышать.
Я выдохнула, открыв рот. Мы не могли терпеть. Мама забросила внутрь таблетки и зажала нос, и я могла лишь проглотить их.
А потом я начала медленно возвращать контроль над телом.
— Простите, — сказала я, пытаясь увидеть родителей. Максимус поднял меня и вернул на кровать.
— Мы понимаем, — сказал он. Его голос был таким нежным, что я почти забыла, что он думал, что это все в моей голове. — Нам придется оставить веревку. Ты же понимаешь, милая?
— Не зови меня так, — выдавила я.
Он улыбнулся.
— Рад видеть, что ты еще с нами. Но, чтобы твои другие сущности знали, твой отец сообщил полиции о происходящем. Если ты разойдешься. Боюсь, несмотря на слова твоей сестры, тебе лучше будет в больнице. Мне жаль, что я не понял раньше, Перри. Прости, что я думал, что это призрак. Я бы не стал проводить очищение, от этого стало хуже. Это дало доказательства иллюзиям.
Но ты видел! Но у меня не было сил говорить. Ты видел чудище! Лжец. Чертов лжец!
Он убрал волосы с моего лба. Я вздрогнула и сверлила его взглядом, и он сказал папе:
— Похоже, нужна еще веревка.
— Вы больные, — прорычала Ада со стороны. Она покачала и обхватила себя руками. — Я не могу стоять и смотреть, как вы это делаете. И не буду.
Она посмотрела на меня напоследок. Я не понимала этот взгляд. Она ушла, и мое сердце ёкнуло.
Папа связал мои руки и ноги так, что я теперь была прикована к кровати. На миг я была свободна. И я хотела оттолкнуть его и убежать. Я не знала, куда, но я бы покинула дом и убежала к реке, а потом умчалась бы туда, где они не нашли бы меня. Там я была бы в безопасности. И меня не отвезли бы в больнице. Во мне все еще было это существо, Эбби, демон или что-то еще, но зато я бы не попала в больницу. Я не хотела разрушаться в стерильной комнате. Как умирающая собака, я хотела уйти подальше в тишину. Хоть этим я могла управлять.
Но я не двигалась. Я не бежала, хотя и могла. Папа закончил привязывать меня, не глядя мне в глаза при этом. Он ушел с мамой. И остались только мы с Максимусом.
Он придвинул стул от стола и окинул меня взглядом. Его зеленые глаза виновато блестели, но этого не хватало. Я хотела от него большего. Я хотела, чтобы кто-то боролся за меня. Я хотела, чтобы кто-то жертвовал за меня. Поддерживал меня. Спас бы меня, когда я не могла этого сделать.
Это был не Максимус. И никогда не был. Я просто была для него развлечением. И все. Как всегда.
— Мне жаль, что все так, Перри, — сказал он, не став звать меня милой. — Ты мне нравилась. Сильно. До смешного сильно.
Вы шутите. Он бросал меня? У нас и отношений не было.
— Но тебе нужно больше, чем я могу дать, — он провел пальцами по моей руке. — Тебе нужна помощь, и я собираюсь помогать, чем смогу, но ты тоже должна помогать себе. Стыдно, что такое случилось. Мы могли что-то сделать. И когда-нибудь, может, сможем. Думаю, в команде все получится. Не здесь. Особенно если ты согласишься снимать со мной шоу. Когда тебе станет лучше, конечно.
Он меня довел.
— Максимус, — сказала я.
Он пытливо смотрел на меня.
— Что?
Я изо всех сил плюнула в него. Слюна попала по его носу.
Я коварно улыбнулась при виде потрясения на его лице.
— Это от меня. От настоящей Перри.
Он подло улыбнулся, вытер нос и встал. Он вернул стул и сказал:
— Я останусь здесь на ночь. Еще увидимся.
Он закрывал за собой дверь, оставил пару дюймов. Я осталась наедине с мыслями, пока таблетки не погрузили меня в туман.
Конечно, одна я больше не была.
И никогда уже не буду.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Остаток дня прошел вспышками. Меня накачали таблетками, и я помнила лишь периоды. Я просыпалась, билась в кровати, чуть не поднимаясь над ней, и только веревки удерживали меня на месте. Я не управляла собой, потом управляла. Мы с существом менялись местами, но я не успевала никого позвать. Я могла прогнать его или ее уйти, когда сильно сосредотачивалась. Но это истощало меня, и я снова засыпала.
Люди приходили и уходили. Время замедлилось. Мама пришла и посидела рядом со мной немного. Она не могла смотреть мне в глаза. Я не знала, был ли причиной стыд, страх или то, что мои глаза принадлежали кому-то другому. Она сказала: