- Перри! - позвала мама.
Я оглянулась.
- Иду.
Она скрестила руки.
- Скорее.
Я рассеянно кивнула и оглянулась на Пиппу. Коридор был пустым.
Я вздохнула и снова разозлилась. Я пошла по коридору за мамой и вошла в кабинет доктора Фридмана.
Ничто не изменилось.
Там все еще сидела за стеклом с нарисованным инеем беловолосая секретарша Бетани. Приемная была без окон, удушающей, всего два журнала и один «Ридерз дайджест», все из девяностых. Еще несколько человек ждали других врачей, смотрели друг на друга, на стены и пол.
Мы долго не ждали. Доктор Фридман выглянул из кабинета.
Теперь у него была борода, но остальное осталось прежним, как и пресыщенное выражение на лице.
- Перри, - сказал он с фальшивым теплом. - Заходи.
Я встала и была удивлена, что мама тоже встала.
- Спасибо, что согласились так скоро ее принять, - сказала мама слишком сладко.
А посмотрела на нее.
- Куда ты?
- Я хотела бы войти.
Только через мой труп. Я посмотрела на доктора. Он тепло улыбнулся моей маме.
- Простите, миссис Паломино, - сказал он. - Мне нужно быть с Перри наедине.
Я торжествующе посмотрела на маму, радуясь мелочи, и пошла за доктором.
Его кабинет не изменился. То же окно с видом на кленовые деревья, что были голыми и влажными поздней зимой. Я села на диван, как по привычке. Это изменилось. Подушки были тверже. Может, просто моя задница была уже не как у бегемота.
- Ты сильно похудела, Перри, - сказал он, указав на меня ручкой. Я задумалась, не слышал ли он мои мысли. Нет, но его работой было читать меня. - С прошлого раза, конечно.
- Ага, - сказала я, не утруждаясь.
- И волосы уже не синие.
- Не синие.
- Я, кстати, смотрел твое шоу.
Я невольно скривилась.
- Было интересно, - продолжил он, уже заполняя листок глупого блокнота. - Я так понимаю, что больше ты этим не занимаешься.
- Угу.
- Хорошо. Не думаю, что для тебя это лучшая профессия.
Я чуть не рассмеялась от слова профессия, а потом поняла, что он смеется надо мной.
- Бывали и плюсы, - сухо сказала я.
Он издал звук, похожий на вздох. А потом скрестил ноги и склонился вперед, глядя на меня.
- Твоя мать объяснила, что с тобой происходит. Я хотел бы выслушать тебя.
Мне уже надоело пересказывать события последних нескольких недель. Я глубоко вдохнула и погрузилась в это, старясь не сильно вдаваться в подробности. Но я рассказывала ему все. Он уже считал меня сумасшедшей, так что изменится? Мне было все равно, что он думал.
Он слушал, кивал, писал, переворачивал листок и повторял.
- А что с мужчиной, разбившим тебе сердце? - спросил он, когда я закончила случаем на крыше и странностями со временем утром.
- Что? - почему он спрашивал это? Он меня вообще слушал? Демоны на крыше!
- Твоя мама сказала, что ты расстроена из-за мужчины. Что ты его любила.
- Как это связано?
Он молчал. Он кивнул и издал «угу».
- Это было давно. В прошлом году.
- На исцеление требуется время, Перри.
- Я исцелена.
- Почему ты так думаешь?
Я издала раздраженный звук. Я ощущала, что гнев поднимается все выше от носков к пальцам рук. Мне не нравилось, куда он ведет.
- Я говорила, почему я здесь.
- Ты думаешь, что тебя мучает призрак, или ты одержима.
Звучало безумно из его уст, но я должна была держаться своего мнения. Я не притворялась. Я не могла отступить.
- Да. Так я думаю. Когда это случилось в последний раз, люди сказали, что я пыталась сжечь дом. Теперь, если не хотите повторения, поверьте мне.
Он прищурился.
- Это угроза?
Я тоже прищурилась.
- Нет. Я просто говорю, как есть. Это не связано с Дексом.
- Перри, - сказал он. Он снял очки и медленно потер лоб, словно ему было больно просто говорить со мной. - Ты любила мужчину, он разбил тебе сердце. Ты забеременела от него, не зная этого, а потом потеряла ребенка ужасным выкидышем. Я слышал тебя, но ты упускаешь кое-что очевидное и простое.
- Например?
Он вздохнул, я его раздражала. Хорошо.
- Ты прошла через ужасное событие, разбивающее сердце, и ты не смогла с ним справиться. От этого у тебя возникла иллюзия, что ты одержима, что вокруг призраки. В твоей голове никого нет, Перри. Это только ты. Тебя терзают чувства, которые ты не принимаешь. Ты горюешь и скрываешь это, а от этого может случаться разное.
На миг я поверила ему. Я думала, что такое возможно, что все может быть в моей голове, что мое подсознание придумало это, чтобы я поняла реальность. Но он хотел, чтобы я так думала. Я была умнее этого.
- Я даже не хотела ребенка, - сказала я, пытаясь придумать, как ответить. - Это бы разрушило меня.
- Это не значит, что ты не горюешь. Это была твоя последняя связь с ним.
Почему-то эта фраза вонзилась в меня. Последняя связь. Раньше я думала, что мы как-то связаны, что мы - один человек, которого давно разделили, а теперь считала, что связи нет. Я была здесь, почти в аду, а он не знал. Он разорвал связи.
Но он был тут ни при чем, и я вдруг разозлилась, что доктор пытался выудить из моего разбитого сердца эмо-крик о помощи. Он принял меня за Тейлор Свифт?
- Я думаю, что это все бред, - прорычала я.
Он кивнул, словно соглашался, и я захотела ударить его. Он ощутил мое напряжение и быстро записал что-то в блокноте, а потом сказал:
- Я бы хотел, чтобы ты приходила раз в неделю.
- А если нет?
- Я не могу тебя заставлять. Ты взрослая. Но я надеюсь, что ты сделаешь это ради семьи. Они тебя любят и заботятся о тебе.
Я фыркнула и встала.
- А пока что, - быстро сказал он, отрывая листок с рецептом, - принимай эти два вида таблеток.
Я помнила слова Жуткой клоунессы, взяла у него листок и посмотрела на каракули с подозрением.
- Я не могу это прочитать. Что это? Теперь думаете, что у меня шиза.
- Нет, - ровно сказал он. - И шизофрения - проблема, а не пустяк. Первые - чтобы ты расслабилась. Тебе нужно отдыхать. Другие помогут разобраться с горем.
- А если горя нет?
Он напряженно улыбнулся.
- Перри, мы все хотим тебе помочь.
Так они всегда говорили. Все хотели помочь, но никто не хотел мне верить.
Меня так часто пускали по этой дороге, что можно было назвать ее Перри-экспресс.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Я была такой яростной и пораженной, покидая кабинет доктора Фридмана, что не помнила, что случилось потом. Наверное, мы высадили Аду у школы, а потом зашли в аптеку за лекарствами для меня. Но я этого не помнила. Память была стерта.
Я вдруг оказалась на пассажирском месте в машине матери, мои руки пахли салатной заправкой, часы на панели показывали, что прошло уже два часа.
Мы покинули центр по мосту Бернсайд, река внизу отражала бесцветное небо.
Я ощутила волну тошноты, а потом другую волну, предупреждение, что случится что-то ужасное. Абсолютный ужас. Я посмотрела на мать, словно в последний раз. Она вела осторожно, впивалась в руль так сильно, что ее костлявые костяшки побелели. На ней были солнцезащитные очки, хоть вечером было уже темно. Она выглядела утомленно, и я знала, что это из-за меня. Морщинки постоянно были у уголков ее поджатых губ.
- Мам, - осторожно сказала я. Со страхом.
Она вздрогнула, а потом быстро улыбнулась.
- Что такое, Перри?
- Мне нехорошо.
Это вдруг показалось преуменьшением.
Все внутри сжалось от отвращения. Я была не одна в голове. Кто-то еще был во мне, ждал, выглядывая из уголков моих глаз. Они были во мне, следили, проверяли мысли.
А потом мой мир стал ужасно узким. Я падала в забытье, но только разум, а не тело.
Я смотрела, как поднимаю руку в воздух, медленно двигаю перед лицом. Я не делала этого. Я не управляла. Это была не я.
«Мам!» - завизжала я.
Но это было только в голове, а не в горле. Я не управляла им больше. Горло не принадлежало мне.