И одно лицо во тьме, появившееся из размытой точки. Края скул кровоточили черной нефтью во тьме. Улыбка была приятной как ржавчина. В глазах были красные тучи.
Лицо безмолвно смеющегося монстра.
Надо мной.
И я не могла дышать.
Теплая жидкость попала в мои ноздри. Мой нос оказался под водой.
Я подняла голову и открыла глаза, которые пронзил резкий свет ванной. Я отплевывалась. Я чуть не уснула в ванной. Или уже уснула? Сердце дико билось о грудную клетку. Я могла умереть. После всего случившегося.
Я собралась и прижала ладони ко дну ванны, чтобы плечи оказались над водой, остатки пены упрямо цеплялись за них, как вата.
Как долго я была без сознания? Кожа сморщилась, была серо-розовой, пены в воде осталось мало, и вода быстро остывала.
Я не была готова выходить в мир. Я не знала, буду ли готова. Я склонилась и покрутила кран, решив оставаться в ванной навеки.
Кран содрогнулся, издал странный металлический скрежет, от которого задрожала бело-голубая плитка вокруг меня.
Но воды не было. Кран был сухим.
Я покрутила его сильнее.
Ничего.
Я заподозрила, что родители перекрыли воду, но тут ужасный звук, похожий на крик, раздался из крана, а потом раздался странный шорох.
Я инстинктивно отпрянула, создавая рябь на воде.
А потом выпала черная капля, паучок. От него тоже пошла рябь, но он не утонул, а быстро задвигал лапками и словно поплыл ко мне.
— Фу, — тихо вскрикнула я и начала плескать на него водой.
Ванная снова содрогнулась. Кто-то где-то смеялся.
И вдруг черная вода полилась из крана, она текла так быстро и сильно, что я потрясенно застыла.
Застыла, пока не поняла, что это не вода, а пауки. Сотни, тысячи паучков лились в ванну ко мне, пробивали остатки пены корчащимися телами. Каждый был не больше веснушки, но вместе они были покрывалом ужаса.
Я закричала. Я визжала, пока ванная не задрожала, а потом попыталась выбраться. Ноги и руки скользили подо мной, паучки забирались по моим рукам и телу, на плечи и шею.
Я плескалась и кричала, пока вода с пауками не попала мне в рот, а потом глупо шлепала себя по животу, рукам и груди. Паучки давились под моими руками, оставляли вспышки боли, словно они были едкими внутри, жижа прилипала к моему телу. Я извивалась дико и слепо, не смогла встать на ноги, выбралась через край ванны и рухнула на пол комнаты как кусок мяса.
Мне хватило одного взгляда на ванну; она была заполнена до краев злыми пауками, не переставали течь из крана. Они вытекали через край угольными ручейками на фоне фарфора, все еще армией направляясь ко мне.
Они были в моем носу, во рту и на волосах.
Всюду.
Я слышала, как родители зовут меня, дверная ручка дергалась. Я встала на ноги, все еще издавая бурлящий ужасный крик.
— Помогите, помогите! — верещала я, ударилась о дверь, стучала кулаками, пока они не заболели.
— Перри, впусти нас, — вопил папа, но я бросалась на дверь, глупо и беспомощно пытаясь выбраться. Я не хотела оглядываться. Ванная снова содрогнулась, звучало так, словно мир разрывался на части.
Я стояла спиной к двери, пауки все еще цеплялись за мою голую кожу, я увидела, что в ванне была дыра у дна, и она становилась все шире и больше, пока не стала темной брешью в пустоту.
Две паучьи лапы размером с людей, в три фута длиной, покрытые жесткой черной шерстью, выбрались из бреши, обхватили край ванны. Они впились во влажный фарфор, пытались вытащить тело из дыры.
Я не хотела видеть, что там. Я знала, что вылезут еще шесть лап.
Я схватилась за дверную ручку, задергала изо всех сил, а потом вспомнила, что заперла ее. Я нажала на кнопку, и дверь открыли родители, потрясенно смотрящие на меня.
Я рухнула в руки мамы, обнаженная и мокрая, и кричала в ее плечо:
— Сними их с меня, сними!
— Успокойся, Перри, — сказал отец, и я ощутила его ладонь на своей голове. Через секунды я была укутана в полотенце.
— Что случилось? — спросила мама, она почти плакала. — Что случилось с тобой?
Она держала меня на расстоянии вытянутой руки, и я прижимала полотенце к груди. Она вскрикнула, глядя на мои руки.
Я кивнула и сказала:
— Не знаю… они просто напали, и…
— Что ты с собой сделала?
— Что? — я проследила за ее взглядом.