Стол казался чудовищно длинным. Он был также и пустым. Билли села и нажала кнопку рядом со своей тарелкой.
— Кофе и тосты. Яйцо всмятку, — запоздало проговорила она. — Где все?
— Не знаю, мадам. Может быть, пригласить вашу мать? Я уверена, она знает, где остальные.
— Нет, Шарлотта. И не приносите яйцо. Расхотелось.
— Хорошо, мадам.
— Еще один день в Санбридже начинается, — вздохнула Билли.
— Я так и подумала, что найду тебя здесь, мама. Мне нужны деньги. Пятьдесят долларов.
На пороге стояла Мэгги — плечи расправлены, спина прямая. Но выражение лица ласковое, голубые глаза мягкие и доверчивые, блестящие темные волосы тщательно причесаны. Билли попыталась избавиться от мысли, что когда Мэгги что-нибудь было нужно, она надевала, как плащ, позу хорошей-и-благодарной-дочки. Куда девались при этом вздорность и строптивость, жесткие складки у нежного девичьего рта, вызов в глазах? Перед нею стоял беззащитный ребенок со своей просьбой.
— Я понимаю, это кажется много, но мне нужно купить книги, и еще я видела ангорский свитер в магазине Каплана… — Мэгги замолчала, заметив, как замкнулось лицо матери. — Я не желаю слышать, что трачу слишком много! — вдруг резко изменила тон Мэгги. — Скажи только — да или нет. У меня нет настроения выслушивать лекции.
— А у меня нет настроения читать их, — устало проговорила Билли.
На лице Мэгги появилась усмешка.
— Все еще раздумываешь о том, что папа не обращал на тебя внимания вчера вечером? На твоем месте я бы ему за это отомстила. Я заметила, с каким сочувствием на тебя поглядывали. — Когда Билли отвернулась, не в силах защищаться, Мэгги снова перешла в наступление. — Ну, так ты мне дашь деньги или нет?
— Говоришь, они нужны тебе на книги? И свитер? — Билли понимала, что это ложь, но до правды докапываться не хотелось. Она знала, что правда ей не понравится. С Мэгги все может произойти, с ее бедной ранимой девочкой. Ее девочка, которой, как никому другому, недостает внимания Мосса. Она так похожа на Амелию. В Мэгги проявляются та же обида, та же вызывающая строптивость. Билли сделала над собой усилие, чтобы в голосе чувствовалась забота: — Какого цвета свитер, дорогая? Он подойдет к той синей юбке, что я привезла тебе на прошлой неделе? Почему бы тебе не посидеть со мной, пока я пью кофе?
Мэгги понимала: на приглашение откликаться необязательно, да она и не хотела. Нежную материнскую заботу она расценила как признак отступления. Пятьдесят долларов, можно считать, у нее в кармане.
— Я не могу. Должна встретиться с друзьями. Так ты мне дашь деньги?
Билли почувствовала раздражение и враждебность, но преодолела вспышку. У нее не осталось сил сражаться с Мэгги этим утром.
Мэгги получила деньги и сунула их в кармашек.
— На этот уик-энд я еду с Кэрол и ее семьей в Галвестон. Скажи мне теперь, не будешь ли ты вредничать?
— А если я стану «вредничать», как ты выражаешься?
— Тогда я уеду сегодня, отправлюсь прямо к Кэрол и не вернусь домой.
Вызов налицо. Билли чувствовала себя униженной, но материнское беспокойство заставило попробовать урезонить дочку.
— Мэгги, нам нужно поговорить. Эти твои друзья, я не…
— Забудь об этом, мама. Тебе никто не нравится, кроме человека, за которого ты вышла замуж, но вопрос в том, нравишься ли ты папе? Думаю, после вчерашнего вечера ответ тебе ясен. И не рассчитывай, мама. Я не рассчитываю. Сьюзан не рассчитывает. Только Райли имеет значение. Райли и дедушка. Давай, скажи мне, что это неправда.
— Мэгги…
— Избавь меня, мама, от лекций. Хватит. Я тут наболтала слов, которые ни черта не значат.
— Мэгги, выбирай выражения. Ты говоришь, как какой-нибудь скотник. Почему ты не можешь…
— Вести себя и поступать как подобает Коулмэнам? Хочешь знать одну вещь? Меня тошнит от Коулмэнов. Тошнит до смерти от всех от нас. Я не просила, чтобы меня родили в этой вонючей семье. Жду не дождусь, когда наконец смогу уехать из дому и дышать другим воздухом. Воздухом, который не принадлежит Коулмэнам. Боже! Даже этим проклятым воздухом они завладели!
— Это глупо, — хриплым голосом сказала Билли. — Держи себя в руках, Мэгги.