Егор надевал дорогие костюмы, делал модную стрижку, ходил в спортзал… Притворялся, что продолжает жить, однако все это было ложью. Он врал даже когда, отвечал «Хорошо» на вопрос «Как дела?». Ничего хорошего не было. Порою Егор не понимал, для чего продолжает жить…
Мужчина надеялся, что когда накажет виновного, ему станет легче. Не стало… Он сотни раз задавался вопрос – «Почему? Почему ты продолжаешь гореть? Почему не испытал ни капли облегчения?»
Единственный вывод к которому он пришёл, это то, что совсем не такого наказания хотел для убийцы. Моисеев должен был жить, и гореть каждый день, глядя в глаза своей дочери. Но слишком легко отделался. Оставил Дашу расплачиваться за его грехи.
Егор пошел на многое ради того, чтобы отомстить, но так и не добился главной цели. Не восстановил справедливость. Не получил успокоение...
Получается, переступил через себя и использовал девчонку напрасно. Сожалел ли он о том, как с нею поступил? Возможно, если бы только мог жалеть, если бы внутри остались хоть какие-нибудь чувства. Но нет, там не было ничего. Пустота, холод и сплошное безразличие к окружающему. И боль, заставляющая задыхаться каждую секунду.
Он словно состоял из двух сосудов: один снаружи, изо льда, который невозможно было пробить или растопить. И другой, скрытый ото всех, из раскаленного железа. Последний находился в области сердца и выжигал плоть.
Егор привык к постоянной агонии, она стала его неотъемлемой частью. Даже когда он улыбался, смеялся, дышал, внутри царил всепоглощающий траур. И ничто не могло пробиться сквозь эти сосуды: ни жалость, ни сожаление, ни радость. Все эмоции, которые он когда-то мог испытывать, принадлежали лишь единственной женщине, которую любил безумно. В ней заключался весь его мир. Лена стала для него спасением. Смыслом жизни. До нее он вообще не представлял, что способен любить. Просто не умел.
Тётя вырастившая Егора, частенько называла его деревянным сухарем. И он не злился на нее, ибо понимал, что она была права. Мать умерла от сепсиса когда ему было пять. Из рассказов тети он знал что, все началось с полученной на работе раны на ноге. Женщина тогда не придала особого значение порезу, однако позже, началась гангрена. Егор плохо помнил маму, основной образ оставшийся в его памяти это, как она измученная лежит на больничной кровати. И стоны боли, которые он слышал по ночам, когда мать выписывали домой. Егор тогда ненавидел её и за них. Ему, маленькому ребенку и без того было страшно оставаться с ней в одной комнате. Особенно после того, как ей отняли ноги… Родная мать вызывала в нем страх и ужас. Ночами он прятался под подушкой и зажимал уши руками, чтобы не слышать её крики, это продолжалось на протяжении нескольких месяцев. И когда мать умерла, он не проронил ни одной слезинки. Возможно просто был слишком маленький и толком ничего не понимал.
Потом он оказался под опекой тётки, родной сестры его мамы. Которая была ласковой до тошноты. Постоянно, жалела мальчика, оставшегося сиротой, а его уже тогда это жутко бесило. «Егорушка» – как же его раздражало, когда тётя обращалась к нему так. И было бесполезно просить ту этого не делать. Уменьшительно ласкательные слова были её единственным языком.
Отца, Егор никогда не знал, в свидетельстве о рождении стоит прочерк. Да в принципе он и не интересовался этим. Бесчувственность досталась ему по наследству от папаши, так считала его тётка. А Егор, если честно, был тогда благодарен ему за такой дар, ибо считал, что лучше быть таким, чем нюней, как его двоюродные братья. Ни к ним, ни к своей тёте он не испытывал особых чувств. И был несказанно рад, когда смог свалить от них в общежитие.
Лена перевернула не только его жизнь, но изменила сознание. С ней Егор стал другим человеком и был счастлив от этого. Именно тогда он узнал, что такое настоящее счастье. Егор словно впервые в жизни выбрался из темноты и увидел свет. Ради неё он был готов перевернуть весь мир. Не задумываясь вырвал бы свое сердце и отдал Лене, если бы это сделало её счастливее.
Любил настолько, что отсутствие её аромата, выжигало его ноздри. А глаза болели, когда не видели лица возлюбленной. Он бы ни секунды не сомневаясь умер ради того, чтобы она жила. Отдал бы жизнь за её улыбку. В той катастрофе погибли не только Лена с ребёнком, умер и человек в нем.