А вокруг волновалось море. Греб, пока не посинели руки, которые все тяжелели и тяжелели. Едкая соленая вода, как наждачная бумага, терла лицо. Голова тяжелела, одеревеневшие руки стали не чувствовать холода. Но что это? Вдали послышался будто гул мотора. Галлюцинация? Нет, действительно к нему шел катер. Сколько же он пробыл в воде? Посмотрел на циферблат - ровно два часа со времени приводнения.
Катер, маневрируя, осторожно подходил к Николаю, чтобы того не ударило о борт. Бросили веревку, но летчик никак не мог ее схватить - скользкая, да и пальцы плохо слушались. Затем привязали к верёвке какое-то бревно. Наконец-то прижал его к телу. Потом подцепили багром.
По счету у Николая это был четырнадцатый боевой вылет... Четырнадцать, а сколько было потом?!
...И вот крыло Николая рядом. Поворачивает улыбчивое, круглое лицо. С ним всегда как за гранитной стеной!
Двадцать пять минут лету - и перед нами серо-голубым лезвием выгнулась Висла. А дальше - сплошное месиво дыма. Обстановка резко изменилась: ведущему группы Николаю Киртоку приказано перенацелить удар. Флагман решил сделать круг у линии фронта и определить местонахождение колонны.
Плавно вошли в левый круг. Слева от Николая иду я. На. борту моего "ильюшина" нарисован механиком Сашей Бродским сокол, держащий в клюве бомбу. Сверху и снизу надписи: "За Родину!" и "Смерть немецким оккупантам!".
Неожиданно к группе пристраивается седьмой штурмовик - кок винта красный. Николай запросил незнакомца:
- "Горбатый" с красным носом, ты чей?
Молчок. Ну что ж, молчит - нас будет больше.
Линию фронта пересекаем с потерей высоты. Вот уже и зенитки зашевелились - жгуты трасс вьются, клокочут у самого виска. Жутковато! К этому привыкнуть почти невозможно, когда дышит в затылок смерть.
- "Горбатые"! Работать будем в боевом порядке - левый круг. Подготовьтесь, к перестроению.
С разворотом в девяносто градусов с высоты восемьсот метров вводим свои "летающие танки" в пикирование и освобождаемся от бомб. Три танка уже отползали: над ними пляшут жаркие фитили. Как смерчь носился над полем "красноносый" штурмовик. Он словно макеты на полигоне, один за другим поджигал фашистские машины. Очередной заход - и "красноносый" врезался в скопление танков, и бронетранспортеров, похоронив вместе с собой в огромном, шумном огне несколько из них.
Доложив командиру корпуса по радио о выполнении задания и гибели незнакомого штурмовика, ведущий группы Кирток получил разрешение возвратиться домой.
- Эх, Фетисов, Фетисов, - Николай услышал в наушниках взволнованный голос генерала Рязанова. И тут же последовал щелчок выключаемого микрофона.
Отрулив самолеты на стоянку, мы узнали от дежурного по полетам, что "ил" с красным носом принадлежал, новому командиру 8-й гвардейской штурмовой дивизии подполковнику А. С. Фетисову. Тот хотел лично уточнить обстановку на поле боя и незаметно проконтролировать действия штурмовиков. И вот таков трагический финал. С новым комдивом погиб и воздушный стрелок Саленко, который ранее летал с Девятьяровым и сделал с ним пятьдесят боевых вылетов.
После этого случая Рязанов сразу же собрал командиров дивизий и полков, сказал:
- Я далек от мысли запрещать вам лично участвовать в боях, но учтите риск должен быть оправданным и разумным.
А бои не прекращаются. В полдень 18 августа поднял группу штурмовиков и с курсом 270 градусов повел их в район Кихары. Там немцы создали мощный танковый кулак и хотели смять обороняющихся пехотинцев.
Не успели подойти к цели, как навстречу на бреющем полете вырвались несколько "фокке-вульфов" и "мессершмиттов" и, обладая явным преимуществом, сразу ринулись в атаку на нас.
И вот в наушниках слышу срывающийся девичий. голос:
- "Маленькие", помогите Драченко. Помогите...
Это работала какая-то станция наведения. Но кто поможет? В небе штурмовики и противник. О каких "маленьких" идет речь?
- Не голоси, девочка, поможем, - вдруг слышу в наушниках.
Неужели немцы настроились на нашу волну, "подбадривают"?
И здесь сомнения развеял твердый голос с хрипотцой:
- Сухов, атакуй "фоккероз", отсеки их от "илов"!
Так это же в радиообмен включился комдив истребителей Покрышкин и дает команду Косте Сухову!
Гитлеровцы так увлеклись атаками на "ильюшиных", что не заметили наши "кобры".
Здесь-то на выходе вверх из атак "фоккеры" и "мессеры" угодили в ловушку. Густая россыпь светящихся трасс потянулась от наших истребителей: в считанные секунды задымили два "фоккера", окутался пламенем Ме-109...
Остальные, поняв, что их дело проигранное, разлетелись и поодиночке устремились на северо-запад.
- Молодцы! Кто сработал? - подбадривая, спросил Покрышкин.
- Вахненко, Турченко, Руденко...
И снова в эфире девичий голос:
- Спасибо, спасибо, ребята!..
- Тебя-то как, красавица, величают?
Это Иван Руденко в своем амплуа.
- Лиля.
- Ждем, вас, Лилечка, на танцы.
- А где ваш клуб?
- Там, где и ваш...
- Кончай болтовню, кавалеры! - это вмешался Покрышкин. - Сухов, видишь разрывы? Пройдись по высоткам...
- По-нял!
"Кобры" скрылись за серой стеной дымов и туманной пыли.
Август месяц был для меня особенно памятен и тем, что боевые товарищи коммунисты оказали мне высокое доверие - приняли в члены партии. Как коммунист я понимал: оправдать высокое звание можно только в новых жестоких схватках с ненавистным врагом.
Вскоре пришлось проститься с воздушным стрелком Аркадием Кирильцом, который был списан с летной работы по болезни и получил направление служить в 76-й батальон аэродромного обслуживания. Коммунист Кирилец сделал около пятидесяти боевых вылетов, в основном со мной, и я был очень благодарен этому мужественному человеку, который делил со мной все - радости и горе пополам.
Осенью 1944 года войска Советской Армии на широком фронте достигли предгорий Карпат и подошли к границе Чехословакии. После непродолжительной подготовки начали Восточно-Карпатскую операцию. Наступление осуществлялось в исключительно тяжелых условиях.
Хмурые, извилистые ущелья с вечным рокотом неистовых рек, крутые обрывы скал, сумрачные дубовые, буковые и хвойные дебри, буйные ветры, срывающиеся с главного хребта, - вот что такое Карпаты!