Лишь мотор не имел повреждений, жужжал, как пчела, и усердно тянул сильно израненную машину. И который раз я с благодарностью подумал о тех людях, которые создали эту замечательную машину. Не всякая выдержит такие испытания.
"Жешув", - без сомнения определил показавшийся впереди крупный город, на окраине которого находился хороший аэродром.
- Командир, садиться будем? - спросил воздушный стрелок, понимая, что я сильно измучился.
- Нет, потянем домой, осталось тридцать .километров, всего пять-шесть минут полета.
Мысленно мне виделось, как переживает и ждет возвращения самолета механик. И я представил, как бы он прыгал, увидев самолет No 01 над аэродромом. А предстоящая посадка беспокоила: и самолет поврежден, и облачность низкая.
Зашел один, другой раз. Никак не удавалось выйти в створ посадочной полосы.. Бензин кончался - стрелка приближалась к нулю.
Наконец заход удался, на душе отлегло. Выйдя из кабины, я выкурил одну за другой, две папиросы и поздравил стрелка.
- Алексей Петрович, со вторым рождением вас!
- И вас также, - ответил он. - Да-а, полетик был - жуть, одна...
На пути к командному пункту встретил Сашу. Овчинникова.
- Доплелся? - с сочувствием спросил он.
Я рассказал, в каких условиях пришлось лететь и как свирепо обстреливали нас гитлеровские зенитки. Такой шквал огня над этим городом был для меня неожиданным. Непонятно, почему там ад такой?
Саша объяснил: в Ясно действует нефтеперерабатывающий завод. Противник охраняет его от удара с воздуха, прикрывая двенадцатью или даже шестнадцатью батареями зенитных орудий.
- Вот они все и били по тебе, - сказал Саша.
У командного пункта я встретился с Девятьяровым. Он обрадовался.
- Доложили, что ты не вернулся. Тридцать минут прошло, как мы сели.
- А вы-то как добрались? - спросил я.
- Заметил низко надвигающуюся облачность. И по долине одной из речушек удачно вышел за перевал.
- Все пришли?
- Зайцева нет, оторвался где-то...
Забегая вперед, скажу, что, погоревав, мы стали считать "Зайчика" погибшим. Но спустя два месяца он вернулся в полк с забинтованной головой.
- Где пропадал? - поинтересовались мы.
- В Венгрии, в госпитале меня отхаживали.
- Каким ветром туда занесло?
- Вот так и занесло. Увлекся стрельбой и не заметил, как самолеты исчезли, будто сквозь землю провалились. В облака лезть не решился. Посмотрел на
юг - погода сносная. Пересек Чехословакию и сел в поле. К счастью, территория оказалась занятой нашими войсками.
...Но дорого обошлась нам Дукля. Некоторые летчики оказались на госпитальных койках, погиб замполит полка майор В. А. Константинов. В районе Теодорувки зенитный снаряд попал прямо в бомбоотсек "ильюшина". Не успев покинуть самолет, Константинов врезался в гору. Вместе с ним погиб и воздушный стрелок младший сержант Д. Шелопугин. Я особенно тяжело переживал гибель Константинова, мужественного коммуниста, исключительно душевного и обаятельного политработника, который дал мне рекомендацию в партию. За два дня до окончания Восточно-Карпатской операции, то есть 26 октября 1944 года, меня прямо на КП полка генерал В. Г. Рязанов поздравил с высокой наградой - присвоением звания Героя Советского Союза.
Я на всю жизнь запомнил товарищеский ужин, на который собрались боевые побратимы, крыло которых я всегда ощущал рядом.
Запомнил трогательные, проникновенные слова заместителя командира полка по политчасти полковника Е. И. Лапина, большого любителя поэзии. Свою речь он закончил так:
- Иван правильно решил, что "лучше с бурей силы мерить, последний миг борьбе отдать, чем выбраться на тихий берег и раны горестно считать". Оваций не надо. Стихи не мои, а Адама Мицкевича.
Волнующие, неповторимые минуты пережил тогда. Как на фотопленке, проявилось все пережитое, выстраданное: плен, госпиталь, перелет из Полтавы, бои, когда мы не знали, когда день и когда ночь, смерть друзей, гибель отца-коммуниста, письма родных из непокоренного Ленинграда... Моя награда была и наградой всем нам, ибо все делалось сообща, во имя одного великого - победы. Украдкой смахивал слезы и не стыдился своей слабости: со слезой, говорят, из человека выходит горе.
Теперь с жешувского аэродрома мы "натаскивали" прибывших молодых летчиков, одновременно вели разведку, ходили на свободную "охоту".
Во время тренировочных полетов четверка "мессершмиттов" атаковала самолет-разведчик Пе-2 прямо над аэродромом. Руководитель полетов, увидев, как "мессеры" клюют "пешку", отрадировал нашим истребителям, находившимся в воздухе.
- Безобразие! На глазах бьют "пешку", а вы прохлаждаетесь. Да развернитесь влево, всыпьте как следует нахалам.
"Яки" моментально разогнали любителей атаковать одиночек, а одного зажали и привели на аэродром. Ас попался матерый - на груди набор крестов. На вопросы отвечать не пожелал, но потом, поломавшись, дал любопытные ответы. Во-первых, гитлеровское командование делает ставку на ФАУ и реактивные самолеты, во-вторых, население панически реагирует на приближение советских войск к границам фатерлянда, в-третьих, летный состав фашистов значительно поредел, а молодежь, прибывшая в часть, необстрелянная, сырая...
Да, это были уже не те "бриллиантовые мальчики" Геринга, которые пели бравурные песни и расстреливали на дорогах беззащитных женщин и детей, пускали под откосы санитарные поезда, картинно несли на своих боках удавов, черных кошек, пиковых дам... Летчика отправили по назначению, а пистолет "вальтер" и компас командир дивизии вручил Бате - майору Девятьярову, который уезжал лечиться.
Вскоре уехал и я получать для полка новые машины. По возвращении узнал страшную весть: при разведке в районе Кракова погиб мой боевой друг Евгений Алехнович, наткнувшись, на бреющем полете на танковый термитный снаряд. Указом Президиума Верхновного Совета ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Путь наших войск лежал все дальше и дальше на запад. Гитлеровские заправилы полагали, что Висла станет тем рубежом, дальше которого наступающие пройти не смогут. Вражеская система укреплений включала в себя полосы долговременных инженерных сооружений, траншей, с многочисленными дотами, минными полями, чередовавшимися с противотанковыми рвами и надолбами.