В начале семидесятых годов система социального страхования в Иране существовала лишь в зачаточном состоянии, была неэффективна с точки зрения сбора взносов и настолько легко поддавалась мошенничеству, что один человек мог несколько раз получить страховое пособие за одну и ту же болезнь. Когда шах решил израсходовать несколько миллиардов долларов из своей ежегодной выручки от продажи нефти на создание государства всеобщего благоденствия, этот контракт получила «ЭДС». «ЭДС» вела программы «Медикеэр»[1] и «Медикэйд»[2] в нескольких штатах США, но в Иране все пришлось начинать с нуля. Сотрудники корпорации были обязаны оформить карточку социального страхования на каждого из тридцати двух миллионов граждан Ирана, организовать отчисления в соответствии с платежными ведомостями, дабы работающие по найму выплачивали свои взносы, и обрабатывать заявки на пособия. Вся эта система должна была управляться компьютерами – такова была сфера деятельности «ЭДС».
Как выяснил Пол, разница между установкой системы обработки данных в Штатах и выполнением той же самой работы в Иране походила на различие между выпечкой кекса из готовой смеси из пакета и старомодным способом с использованием всех исходных составляющих. Зачастую все оказывалось на грани срыва. У иранцев отсутствовал исполнительный подход американских руководящих работников, и они, похоже, чаще создавали проблемы вместо решения оных. В штаб-квартире «ЭДС» в Далласе, штат Техас, от людей не только ожидали выполнения невозможного, но, как правило, это обычно требовалось сделать уже вчера. Здесь же, в Иране, невозможным оказывалось все, во всяком случае, этого следовало ожидать не ранее «fardah», – обычно переводимого как «завтра», на практике же «когда-нибудь в будущем».
Пол расправлялся с проблемами единственными известными ему средствами: тяжким трудом и целеустремленностью. Он не принадлежал к числу интеллектуальных гениев. Еще мальчиком Пол находил учебу в школе трудной, но его отец-итальянец, с типичной для иммигранта верой в образование, принуждал его грызть гранит науки, и сын получал хорошие отметки. С тех пор простое упорство сослужило ему хорошую службу. Он помнил первые годы становления «ЭДС» в Штатах, в далекие шестидесятые годы, когда каждый новый контракт мог либо укрепить, либо погубить эту компанию. Пол внес свою лепту в превращение ее в одну из наиболее динамичных и успешных корпораций в мире. Иранская операция должна была следовать по тому же самому пути, он был уверен в этом, в особенности когда программа набора и обучения персонала Джея Кобёрна начала обеспечивать большее число иранцев, способных выступать в роли управляющих высшего звена.
Чьяппароне глубоко ошибался и только теперь начал понимать почему.
Когда он и его семья прибыли в Иран в августе 1977 года, бум нефтедолларов уже закончился. У правительства иссякали деньги. В том году антиинфляционная программа привела к увеличению безработицы как раз тогда, когда плохой урожай погнал еще больше голодающих крестьян в большие города. Тираническое правление шаха было ослаблено политикой по соблюдению прав человека американского президента Джимми Картера. Настало время политических волнений.
Некоторое время Пол не обращал особого внимания на местную политику. Он знал о ропоте недовольства, но ведь это случалось в любой стране мира, а шах, похоже, так же крепко держал в руках бразды правления, как и любой властитель. Подобно остальному миру, Пол упустил значимость событий первой половины 1978 года.
7 января газета «Этелаат» опубликовала оскорбительные нападки на находящегося в изгнании священнослужителя по имени аятолла Хомейни, утверждая, кроме всего прочего, что он является гомосексуалистом. На следующий день за восемьдесят миль от Тегерана в городе Кум – главном центре религиозного образования в стране – выведенные из себя студенты-богословы устроили протестную сидячую забастовку, которая была с кровопролитием разогнана военными и полицией. Конфронтация шла по нарастающей, и за последующие два дня беспорядков были убиты семьдесят человек. Сорок дней спустя согласно мусульманским обычаям священнослужители организовали поминальную процессию. В ходе этой процессии вновь произошли вспышки насилия, и спустя сорок дней памяти уже этих усопших была посвящена другая поминальная процессия… В течение всего первого полугодия эти процессии не прекращались, становились все более многолюдными и более неистовыми.