В полк прибывали выпускники из летных школ, и мы их приучали к боевой обстановке, передавали свой опыт. Среди своих молодых учеников я очень хорошо запомнил младшего лейтенанта Лешу Симченко. Это был высокий широкоплечий гигант, настоящий Илья Муромец. Круглое, полное лицо Леши всегда было спокойным и даже чуть-чуть флегматичным. Товарищи подшучивали:
— Ну, Владимир, и ученичок у тебя! Такой и в самолет не поместится, а если уж втиснется в него, так раздавит!
Леша, слушая эти шутки, только улыбался. Учеником
Он оказался способным. А иногда с ним происходили из ряда вон выходящие случаи, о которых говорил потом весь полк.
Однажды, например, необходимо было механику поднять хвост одного из истребителей. Для этого требовалось не менее шести человек, а на аэродроме как раз людей было мало. Механик сетовал, что у него задерживается работа. Оказавшийся поблизости Симченко спросил:
— Этот, что ли, хвост поднять?
— Ну, этот, — машинально ответил механик, занятый своим делом и не придавая значения словам Лешки. А тот подошел к хвосту самолета и поднял его.
— Ну, смотри, чего тебе там надо.
Ошеломленный механик не мог произнести ни слова.
После этого случая на Лешку приходили смотреть, как на чудо. Он добродушно посмеивался. А как-то на нем со всех сторон повисло четверо летчиков. С этой «гроздью» Леша прошел через аэродром.
Были и другие события в летной судьбе Симченко. Помню, приказали мне срочно подняться в воздух на разведку. Бродинский, мой ведомый, был на другом задании, и я взял с собой Лешу. Мы пошли прямым курсом на станцию Видзипур — важный коммуникационный узел противника. Прячась за облаками, мы благополучно сфотографировали цель и пошли обратно. До этого момента Симченко вел себя хорошо, но, когда мы проходили линию фронта, я пошел на снижение, а он по ошибке ушел вверх, в облака.
Я хотел дождаться его и делал круг за кругом, но Леша не появлялся и на мои радиовызовы не откликался. После тридцатиминутных поисков мне пришлось идти на аэродром одному, так как кончалось горючее. У Леши же, видимо, еще был запас горючего. С тяжелым чувством я приземлился. Симченко все не было. Командир полка так посмотрел на меня, что я готов был провалиться в преисподнюю.
— Симченко где-то сделал вынужденную, — сказал Армашов, взглянув на часы и ни к кому не обращаясь. — У него кончилось горючее.
Словно в опровержение его слов послышался рокот мотора, и над аэродромом показался самолет Леши. Я чуть не задохнулся от радости. Вернулся, жив Лешка! Вместе с другими я побежал к его самолету.
Из кабины показалось смущенное Лешкино лицо. Десятки рук вцепились в его огромные плечи, и Лешку буквально вытащили из машины. Мы, ничего не понимая, смотрели на гиганта-летчика: он до самого пояса был мокрый. А когда стащили шлемофон, то увидели, что и волосы слиплись от влаги.
— Где вы летали, что с вами? — спросил командир полка.
Симченко виновато молчал, сопел и смотрел исподлобья. Вид у него был какой-то ошалелый. Мы все невольно заулыбались. Я не удержался и крикнул:
— Ну где тебя черт носил?
— Да понимаете, попал в облака, как в молоко. Только вышел из них, как вдруг по мне зенитки стали палить. Ну, я от них в сторону — и вышел к Видзипуру, а потом оказался у Пинска. Черт знает, как эти города близко друг от друга… — Рассказ Симченко то и дело прерывался могучими взрывами хохота.
А произошло вот что. Попав на линию фронта, Симченко бежал от огня и совершил огромный перелет. От Пинска он долетел до Ковеля и только там понял, где находится и куда надо лететь. Чтобы лучше ориентироваться, он даже открыл фонарь — верхнюю застекленную часть кабины — и тут попал в полосу дождя, который основательно его освежил. Снял Симченко и шлемофон, а надел его только перед посадкой. Прилетел на последней капле горючего.
В этом полете, который, конечно, был нарушением всякой дисциплины, Симченко показал себя незаурядным летчиком и сразу же включился в большую боевую жизнь. Вскоре он стал одним из лучших летчиков нашей эскадрильи.
Вперед, на запад!
Снова начались жаркие воздушные бои. Мы поддерживали наши наземные части, которые стремительными ударами освободили Ковель, форсировали реку Западный Буг и выбили фашистов из города Хелм. Гитлеровцы безудержно покатились к Висле и только тут, закрепившись на заранее подготовленных позициях, стали обороняться. Разворачивались бои за Сандомирский и Предваршавский плацдармы. Мы меняем свои аэродромы: Черторыск, Ковель.
Немецкая авиация, получив подкрепление, сражалась с ожесточением, но это было ожесточение погибающего. Уже не веря больше обещаниям своих главарей, гитлеровцы старались унести вместе с собой в могилу как можно больше людей. Психология подлецов!..