Мы, как всегда, обсудили итоги этого боя и стали готовиться к очередным. На следующий день Советское Информбюро в оперативной сводке сообщило:
«Наша авиация господствует в воздухе и наносит бомбово-штурмовые удары по отступающим войскам противника. Разбито много орудий, более ста автомашин и повозок с грузами. Группа истребителей под командованием лейтенанта Некрасова, прикрывая наземные войска в районе Валмиера — Цесиса, сбила три немецких самолета. Два из них сбил лейтенант Некрасов. Всего в течение дня наши летчики уничтожили восемнадцать немецких самолетов».
Приятное, радостное сообщение!
Но эта радость вскоре была омрачена. Мы вылетели для прикрытия наших войск, двигавшихся к Риге. Ведущим группы по просьбе летчиков был назначен старший лейтенант Марков. Командир полка поставил его во главе группы, чтобы он мог вернуть доверие товарищей, вновь поднять свой авторитет. Это накладывало на него большую ответственность и требовало смелых, решительных и правильных действий.
До переднего края оставалось около пяти километров, как с КП дивизии раздался приказ:
— Двадцать второй! Я — «Береза-один». Идите ко мне! На переднем действуют «фоккеры»!
«Двадцать второй» — это позывные Маркова, а «Береза-один» — командира дивизии полковника Гращенко. Он несколько раз повторил приказ, но Марков, не отвечая, развернулся и пошел вдоль линии фронта над нашими войсками, удаляясь от станции наведения.
Я подумал, что Марков не слышит приказа, и решил ему помочь. Связался с ним и передал приказ полковника, но Марков и мне ничего не ответил. «У него барахлит рация», — решил я и, взяв связь на себя, развернулся перед носом машины Маркова, помахал ему крыльями: «Следуй за мной!»
В нашей группе только я и Марков имели право на радиопередачу. Я получил от «Березы-один» приказ следовать навстречу «фоккерам» и изменил курс полета. Марков последовал за мной, но своего командного места в группе не занял и стал набирать высоту.
«Что он делает?» — недоумевал я. Исправлять ошибку Маркова было некогда. Мы вышли к линии фронта и увидели восьмерку «фоккеров», которые штурмовали наш передний край. Я с ходу врезался в строй немцев, имея в виду, что Марков сверху прикроет нашу четверку. Однако этого не произошло.
Вражеские летчики приняли бой. Они набрали высоту и, имея двойное превосходство в количестве, быстро заняли выгодную позицию. Ох, как нам нужна была в это время помощь Маркова! Но он ушел с места боя на свою территорию, уводя своего ведомого Виктора Сергеева. Командир дивизии приказывал ему вернуться, но Марков молчал.
А у нас схватка с немецкими летчиками становилась все яростнее. Немцы во что бы то ни стало решили разделаться с нами, сковав наше маневрирование на вертикали. Они сейчас были хозяевами высоты и непрерывно нас атаковали, но успеха пока не имели из-за хорошей слетанности нашей четверки. Мы крепко держались друг друга. Это приводило немцев в ярость. Они наседали и наседали. Я был страшно зол на Маркова. Появись он со своей парой — и бой был бы нами выигран! Я непрерывно вызывал его по радио, но Марков молчал. Трус, подлец, предатель!
Какими только эпитетами я его не награждал! Но от этого было не легче. Бой шел пока вничью. Мы крутились до потемнения в глазах, с каждым кругом сближаясь с неприятелем. Первая же атака пары Маркова дала бы прекрасные результаты — один-два немца немедленно бы отправились к праотцам.
В этот момент два «фоккера» снова атаковали нас, но мы их пропустили вперед, избежали огня и не прекращали преследования четверки фрицев, на которых мы заходили в атаку.
Наша выдержка и умение, конечно, принесли бы нам хорошее завершение боя, правда, после трудной борьбы, но тут Вано Исмахамбетов спутал все мои расчеты. Он кинулся за уходящей парой «фоккеров», подставив себя под огонь других немецких летчиков. «Сейчас его собьют», — мелькнула у меня мысль, и я кинулся к нему на помощь, бросив тех фрицев, атака на которых предвещала нам успех.
Однако я опоздал. Вано с короткой дистанции сбивает одного «фоккера», но в ту же минуту сам окутывается огнем и дымом и идет к земле, а остальные вражеские машины на бреющем полете уходят на запад. Мы ничего не можем сделать. Самолет Вано, или, вернее, его остатки пылают на земле рядом с обломками им же сбитого «фоккера». Во время боя мы далеко ушли в глубь территории, занятой врагом. В воздухе нас осталось трое. Я снова смотрю на горящий самолет, прохожу над его останками и веду товарищей домой.