«Полотенце вокруг талии, вот так, а где мои бриджи? О блин, они упали. Быстро, надевай джинсы. Черт, соски видны!»
Чтоб мне провалиться, я просто типичный образчик городского туриста на пляже. Пытаясь одеться с помощью одного полотенца, я скакала и спотыкалась, выставляя напоказ именно те части тела, которые пыталась скрыть в первую очередь. Как это удавалось Маку? Он выглядел таким спокойным и волнующим одновременно.
Я поспешно натянула джемпер, собрала мокрые волосы в конский хвост и сунула ноги в туфли.
– Готова? – спросил Мак, воплощение послесерфингового совершенства.
– Готова, – чихнула я в ответ.
– У тебя джемпер надет наизнанку, – усмехнулся Мак. Он подошел ко мне и дернул за бирку.
– Э… я знаю. Просто сейчас мода такая.
– Так сейчас носят? Ну ладно. Завтра, когда сюда прибудет твой важный кинорежиссер, непременно приду в таком виде.
Я расплылась в улыбке, отметив про себя, как же прекрасен Мак – влажные волосы, спадающие на лоб непокорными прядями, чистая, сияющая здоровьем кожа и прелестные, едва виднеющиеся на носу веснушки. У меня свело желудок.
– Что ж, тогда я, наверное, оказался бы прав, полагая, – улыбнулся он, придвигаясь ближе, – что носить бриджи, вывернув наизнанку штанину, тоже модно?
– О черт, проклятие! – Я с трудом выдернула синий ремень, торчавший из штанины моих джинсов, и быстро засунула в карман. – Блин, я такая задница.
Мак засмеялся и, притянув меня к себе, запечатлел на лбу нежный поцелуй.
– У тебя восхитительный зад, Милли, – усмехнулся он, – и мне нравится, когда ты краснеешь. Это тебе очень идет.
Прямо в точку, мой механизм покраснения резко активизировался. Мак поднес руки к моим щекам и мягко нажал на них, запрокидывая мою голову.
«Поцелуй меня снова, поцелуй меня снова, – молила я про себя. – Отведи меня домой и уложи в постель».
– Ты не против, если я тебя снова поцелую, Милли? – спросил он тихо.
– Нет, ничуть, на самом деле это было бы, пожалуй…
Его губы прервали мои слова, и я уступила поцелую. Мы оба были солеными от воды. Может, именно поэтому поцелуй оказался еще более сладким, страстным и уверенным. То, что надо.
– Ау, Амелия, вы здесь?
Голос вернул нас обоих к реальности. Я резко обернулась и увидела мать, стоявшую за невысокой стеной в задней части пляжа. Ее невообразимую прическу невозможно было не узнать, контуры подсвечивались сзади мерцающими огнями торговой площади. Мы с Маком отступили друг от друга, но его ладонь по-прежнему оставалась у меня на талии. Моя мать приложила руку ко лбу, словно заблудившийся в море матрос, всматриваясь в быстро опускающуюся темноту.
– Амелия, дорогая, это вы там, внизу?
– Д-да… да, – прохрипела я в ответ, мои губы еще не отошли от поцелуя.
– Фиона сказала, что вы здесь. Мы подумали, может быть, тебе захочется пообедать с нами. Будут твой отец, Фиона и я. Мы едем в ближайшую деревню, а я не совсем уверена в качестве тамошних блюд, но судя по внешнему виду местных жителей, их еда идет им на пользу. В любом случае мы что-нибудь найдем.
Я вся съежилась, а Мак хихикнул и ткнул меня локтем. Покачав головой, я прошептала: «Извини».
– Амелия, ты хочешь поехать, дорогая?
«Хочу ли я? Нет, на самом деле не хочу, мама. Я хочу остаться здесь и целоваться с этим сексапильным парнем».
– Да, мама, – отозвалась я, – это было бы прекрасно. Минутку.
Я повернулась к Маку и пробежалась пальцами по его бицепсу. Он был соблазнительно крепким под одеждой.
– Поедешь с нами? – спросила я с надеждой.
Он покачал головой и нежно поцеловал меня в губы, оставляя мне желать большего.
– Нет, я не могу, Милли. Мне нужно кое-что сделать, а тебе следует пообщаться со своей родней. Я и так монополизировал тебя с тех пор, как они приехали.
Я покорно кивнула:
– Пожалуй, мне действительно стоит провести вечер с ними. Мой папа был немного подавлен в последнее время.
– Ну, вчера вечером, положим, он не выглядел слишком подавленным, – усмехнулся Мак. – Во всяком случае, после того как я слегка помог ему с дьявольским напитком. А после, – улыбнулся он, нагибаясь, чтобы поднять мою доску для серфинга и сунуть ее мне под мышку, – постарайся лучше выспаться, потому как завтра у тебя будет трудный день, да и я не хочу, чтобы моя звездная ученица оказалась в плохой форме, верно? В особенности если тебе нужно произвести на кого-то впечатление. Спокойной ночи, храни тебя Господь. И удачи завтра!
– Спасибо, – вздохнула я, собирая всю волю в кулак, дабы устоять перед его магнетизмом и высвободиться из объятий. – Ты будешь там завтра, не правда ли?
– Конечно, – подмигнул Мак, – ты можешь рассчитывать на меня. Я не пропустил бы это ни за что на свете.
Я поймала его воздушный поцелуй и ушла.
Гостиница, лучшая в графстве, располагалась в громадном замке, величественно возвышавшемся над гаванью в южном конце города. Я никогда не была внутри, так как, откровенно говоря, это не то место, где Мак и Дэйв проводили бы ночи. Здесь было значительно больше пышности и блеска, чем в баре Галлахера. Вероятно, пару месяцев назад я не смела бы и мечтать ни о чем подобном. Может, мои вкусы изменились с тех пор, как я приехала сюда? Я поймала себя на мысли, что прибыла на встречу на десять минут раньше.
Режиссер Мэтью выглядел гораздо пристойнее, чем во время проб, и даже казался моложе своих лет. Свой неряшливый, почти студенческий наряд, в котором появился на пробе, он сменил на черный шерстяной свитер и черные слаксы. И сбрил рыжеватую козлиную бородку, в которой вечно застревали остатки еды. Свежевыбритый, с тщательно подстриженными волосами, он источал такое самодовольство, что казалось, его голова может просто свалиться с плеч под собственным весом. К тому же он опоздал на десять минут.
– Милли Армстронг, enchanter,[18] – заливался он, несмотря на то что не был французом и, по правде сказать, не выглядел искренне очарованным при виде меня.
Я энергично пожала его руку и еле сдержалась, чтобы не присесть в реверансе. В руках этого человека находился ключ к моему будущему успеху. А точнее, большая связка ключей, запросто открывавших тяжелые двери, так долго не пускавшие меня в узкий круг шоу-бизнеса.
– Должен сказать, дорогая, ты выглядишь восхитительно серфингово, – улыбнулся он, ведя меня к целому стаду похожих на коров дорогих кожаных диванов в центре гостиничного бара.
Я украдкой поглядывала на себя в огромные зеркала, выстроившиеся в ряд вдоль дальней стены и создававшие оптическую иллюзию безграничного пространства, что не удивило бы меня в таком отеле, как этот. Я действительно «серфинговая», как Мэтью предпочел определить мой внешний вид. Не от природы, конечно, хотя именно к этому я стремилась во время интенсивной работы над внешностью вместе с Фай, Дэйвом и моей матерью сегодня утром. Мы были первыми покупателями в серфинговом магазине Дэйва в самое нелепое время – семь часов утра. На целых два часа (или даже четыре, когда у Дэйва бывает утренняя серфинговая сессия) раньше обычного открытия. Фай руководила Дэйвом, заставляя его бегать в кладовую и обратно, как участника олимпийской эстафетной команды, в поисках подходящих цветов и размеров. Мужчина на ранних стадиях влюбленности всегда стремится угодить и постоянно улыбается, несмотря на предъявляемые к нему требования. Моя мать взяла на себя роль Сюзанны и Тринни, говоря мне, что не стоит надевать, и подробно объясняя, почему именно. Если такие смены имиджа станут частыми, я предвижу гораздо более высокий процент самоубийств среди тех из нас, кому Бог не дал идеального тела и вкуса. На самом деле, как мне сообщили, у моей фигуры есть дефекты, о наличии которых я даже не подозревала. В середине сеанса я уже примирилась с фактом, что всю оставшуюся жизнь смогу носить брюки только одного фасона и два фасона блузок.
Тем не менее окончательным видом я осталась довольна – розовые, как жвачка, штаны, украшенные на заднице словами «Жизнь в стиле рок». (На моей заднице вполне могло бы уместиться «Жизнь в стиле рок – поистине шикарная жизнь», но дизайнеры оказались добрыми и использовали большие буквы.) У меня на бедрах висел пояс, сделанный из ракушек, переплетенных с розовыми бусами. Сверху надета футболка с вышитым на груди ярко-розовым цветком гибискуса. На шее и запястьях – украшения из ракушек. Фай настаивала, чтобы я надела блестящие розовые вьетнамки, которые идеально подходили к ансамблю, и уговорила мою мать накрасить мне ногти на ногах серебряным лаком, чтобы я выглядела «по-пляжному». В конце концов удалось убедить Фай, что хотя вьетнамки и симпатичные, я не смогу хорошо выступить в море сегодня днем, если пальцы на ногах отвалятся из-за отморожения. Вместо этого я выбрала пару черных замшевых туфель-лодочек и тихо посоветовала Дэйву отложить вьетнамки до ближайшей ирландской жары. Моя мать, всегда стремившаяся к совершенству, когда речь шла о внешнем виде, серебряным лаком накрасила мне и ногти на руках тоже, а потом любезно уложила мои волосы в естественно выглядевшие мягкие волны для придания непринужденного пляжного вида. Это заняло почти два часа. И массу усилий. Завивка подчеркивала различные тона, которыми теперь щеголяла моя когда-то каштановая грива, и сразу добавила пружинистости моей походке.