Третьего июня выравниваем новое место для разбега. Но площадь его слишком мала, чтобы аппарат мог оторваться.
Решаем площадку для разбега устроить там, где стоит аэроплан № 24. В том месте подвижки льда происходят реже, и больше пространства свободной воды. Ларсен дает аппарату ход, стараясь по возможности двигаться осторожно и беречь днище. Но это не вполне удается — куски льда настолько крепки, что некоторые части аэроплана гнутся в дугу.
Однако, мы должны пробиться, и Ларсен прибавляет ходу. Неожиданно аппарат останавливается, хвост его поднимается. Носовая часть проваливается в воду — лед не выдержал! Мы вскакиваем и с риском для жизни обрубаем лед.
Ларсен снова дает полный ход вперед — и вот мы на свободном месте.
Снова пробуем подняться, но лед слишком неровен. Тогда приступаем к удлинению начатой утром площадки, оказавшейся слишком короткой. Работа чертовски трудна: надо выровнять площадку в 300 метров, сплошь покрытую кусками твердого, как камень, льда.
Начали работу в 2 часа дня, продолжаем ее до поздней ночи, одновременно скалывая все время нос аппарата и не давая льду давить на него. Однако, метр за метром лед стягивается под ним. Колим, рубим, проталкиваемся и, таким образом, отводим опасность, угрожающую аппарату. В конце концов, наш № 25 оказывается поднятым на высоком ледяном пьедестале. Мы рады уже и тому, что в таком положении ему больше уже не грозит поломка. Главная выдвигающаяся часть ледяного поля оказывается теперь лишь в 10 метрах от кормы аэроплана, а проложенная дорога повернулась на 30° в сторону. Труды пропали даром. Надо всю работу начинать сызнова.
В ту же ночь значительно пострадал аппарат № 24. Следить за двумя аэропланами не хватало наших сил.
ГЛАВА VI
Пешком или по воздуху? С воды не подняться. В поисках удобного места на льду. Последняя попытка. Решительный день. Самолет взлетел на Юг. Земля!
Пятого июня мы продолжали прежнюю работу. Было решено до 15 июня не оставлять попыток возвращения воздушным путем. Но затем надо было категорически поставить вопрос: бросаем ли мы свои аппараты и идем к мысу Колумбия, или же будем продолжать попытки использования ледяного поля для взлета, пока не истощится продовольствие.
В ожидании решающего дня мы еще сократили свой паек.
Состояние духа у всех прекрасное — во время работы пение и шутки не прекращаются!
Пятого июня Ларсен и Дейтрихсон отправились на лыжах для разведки: не найдется ли поблизости большого ледяного поля, на котором можно было бы выровнять хорошую площадку для разбега. Продолжать борьбу со льдом в полыньях, очевидно, бесполезно. Все наши попытки в этом направлении оканчивались печально — в конце концов мы оказывались всегда зажатыми во льду.
В последние дни наступила туманная погода. Туман настолько густ, что иногда мы не видим друг друга.
Но вот на мгновение солнце прорва то туман, и в ту же минуту Ларсен и Дейтрихсон обнаруживают большое ледяное поле, один конец которого освещен солнцем.
Поверхность поля сравнительно ровна. Повидимому, тут ничто не представит особенных затруднений для устройства площадки. Ларсен и Дейтрихсон бросаются, чтобы лучше рассмотреть ледяное поле, но туман быстро заволакивает всю местность.
Не теряя времени, разведчики возвратились к нам с приятными новостями. Расстояние до выбранного места — метров 800. Надо думать, что доставка туда аэроплана займет не меньше двух дней.
Шестого июня наши надежды снова ожили. За день мы сделали «спуск» к ближайшему полю.
Вдруг ночью началась новая подвижка льда, и перед носом аппарата снова выросли высокие валы. Не теряя времени на еду, мы энергично принимаемся за работу. Моторы пускаются в ход. Аэроплан № 25, повернув влево, проскакивает и останавливается перед местом, намеченным под площадку. Начинаем новую работу: теперь нужно втащить аппарат на ледяное поле. Торопимся вовсю: взялись за дело, лишь проглотив немного пищи. Медлить нельзя. Перед аэропланом снова начинает вырастать ледяной вал.
Даем ход и через несколько мгновении выносимся на большое ледяное поле.
В награду за последнюю тяжелую работу все получают «не в зачет» по 40 граммов консервированного мяса. Седьмого нюня мы прорубали проход в четырехметровой ледяной стене и устраивали ледяной мост через ближайшую полынью. С величайшими затруднениями и опасениями за целость нашего моста, переправляемся на следующее поле, испытывая на каждом шагу мучительные затруднения.
Восьмого июня пробовали подняться, но снег после теплого юго-восточного ветра сильно размяк. Решаем убрать его и устраиваем дорогу в 12 метров шириной и 600 метров длиной, с гладкой ледяной поверхностью. Ночью вахтенный тщательно следит за состоянием льда, на случай, если придется экстренно уходить при появлении полыньи. Признаки такой неприятности имелись налицо.
Продолжая счищать снег все далее и далее, с грустью убедились в неприятном обстоятельстве: поле состоит из маленьких площадей и кусков льда, смерзшихся вместе. Такая поверхность не годилась для разбега. Мы пришли к решению во что бы то ни стало выровнять площадку и постараться сделать ее тверже. Начали ее утрамбовывать.
Одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого июня трамбовали, трамбовали, трамбовали…
За эти дни заметили пингвина и двух гусей, пролетавших в северо-западном направлении.
К пятнадцатому июня выровняли 500 метров площадки, как вдруг через трещину во льду хлынула вода и залила третью часть расчищенного, выровненного и утрамбованного пространства.
Немедленно пробовали подняться, но ход был недостаточен. Тогда стали бросать за борт аэроплана все, что только можно — фотографические камеры, платья, ружья, лыжи, часть запасов, брезентовую шлюпку…
Выиграли 1.909 килограммов и снова пробовали подняться, но опять неудачно. Мешали нам плохая поверхность площадки и отсутствие ветра.
Шестнадцатого июня — решительный день. Температура падает. Легкий юго-восточный ветер сулит успех.
Занимаем свои места и в течение получаса прогреваем машины. Затем даем ход. Значение момента чувствуется всеми. Аппарат скользит вперед, делает сто, двести, триста метров, подходит к концу площадки, и — о радость! — мы в воздухе!
Легко можно представить наши ощущения в это мгновение. В моторах мы настолько уверены, что считаем себя уже дома.
Штурманские обязанности теперь исполняет Дейтрихсон. Курс проложен на Шпицберген.
Туман заставляет сначала лететь на высоте 100 метров, а затем мы поднимаемся над туманом и пользуемся солнечным компасом[3]. Дейтрихсон ведет наблюдение над дрейфом, передавая соответствующие указания Ларсену.
Высота 1.000 метров. Моторы работают безукоризненно. Ограничение в пайке прекращено — мы жуем шоколад и бисквиты.
Бензина немного, но надо думать — хватит. Омдаль тщательно следит за его расходом, держа Ларсена в курсе дела.
В широте 81°30′ снова встречаем туман. Теперь мы приближаемся к земле, и потому не поднимаемся над туманом, так как в случае израсходования горючего придется произвести спуск «вслепую».
Ларсен ведет аппарат через туман на высоте 5 — 10 метров: с такой высоты в случае нужды хватит времени заметить берег и повернуть.