Выбрать главу

Может быть, и к нам Она приходила, тихо, робко стучалась в наше холодное сердце, но мы не узнали Ее или просто не захотели Ее принять, не открылись Ее милосердию. «Да где нам заниматься Тобой, — говорим, — у нас своих забот хватает...» И она уходила со слезами скорби за нас, неблагодарных, грубых, погибающих... Плачет Она, молится, и посещает нас Господь скорбями, чтобы мы совсем не погибли, чтобы мы обратились, раскаялись, взыскали небесной помощи и заступления Царицы Небесной. Раз уж мы такие непослушные, такие неисправимые, и Господь видит, что ничем нас не образумить, кроме как скорбью, то надо нам, дорогие мои, эти скорби принимать как милость Божию, как единственное средство спасения, надо больше каяться да больше просить: «Матерь Божия, помоги, защити, утеши! Покаяния двери отверзи нам, благословенная Владычице!»

Как не попросить прилежно Матерь Божию открыть нам покаянием доступ к Ее милости, к Ее Материнскому покрову? Разве мы не оскорбляли Ее святую Материнскую любовь? Разве не нарушали заповеди Ее Божественного Сына и этим снова распинали Его? Разве не плакала Она от нашего жестокосердия, ослепления, неблагодарности? И все прощала. Разве не воздевает Она ныне Свои пречистые руки к Богу со слезами о нас, грешных и недостойных? Вся наша надежда на то, что слезы Матери Божией дойдут до Ее Сына, и Он еще пощадит нас, еще помилует за мольбы нашей милосердной Заступницы.

«Притецем же, людие, к тихому сему и доброму пристанищу — Покрову Девы...» Восплачем перед Нею о грехах своих тяжких, оставим свои злые нравы, переменим греховные обычаи, возлюбим покаяние, обновимся душой, исправим свою жизнь. Она покроет нас Своим нетленным омофором, под которым никому не тесно, всем найдется место. Иначе рискуем погибнуть безвозвратно.

Только на Тебя, Владычице, наша надежда. Мы каемся, мы плачем, мы сетуем, мы вопием к Тебе. Избави нас от праведного гнева Божия, покрой нас от лютых бед и напастей. Мы, как повинные дети, молим: «Нетленным покровом покрой нас от временной и вечной погибели».

СВЯТАЯ ИЗГНАННИЦА

Это было давно, в первые века христианства. Евангельская проповедь достигла Кавказа, и один молодой князь со своим небольшим народом принял учение Христа. Далеко в горах он построил женский монастырь для желающих проводить жизнь в чистоте и молитвенном подвиге. К небу возносилось тихое пение, святое славословие, молитвы; точно Ангелы святые поселились на земле, в горах, рядом с небом. Настал праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Тихий звон благовеста доносился с гор. Князь собирался в церковь, но совсем другое задумала его дружина. «Князь, едем с нами, ведь у нас сегодня праздник винограда. Вино, веселье, гульба ждут нас...» Им на помощь поспешил старый жрец, служитель оставленных языческих богов: «Князь, не отказывайся, не изменяй отеческим обычаям...»

И князь поехал с ними, поддался минутной слабости, вспышке старых страстных привычек, послушался льстивых речей искусителей. Много было выпито вина, много сказано безумных речей, кипело веселье и страсти... А с гор лился тихий звон, точно будил уснувшую совесть. Дружине же не терпелось воспользоваться удобным случаем. «Ненавистно нам это черное гнездо, — говорили они князю. — Скажи только слово, мы расправимся с ним, разнесем его по камню...» Пьяная голова не давала отчета в действиях. Князь согласился, дружина не медлила; кони быстро донесли безумных всадников в тихий уголок земного неба, и пение смешалось с воплями и стонами умирающих, кровь полилась по ступеням храма, тихий звон сменился шумом и треском разрушения...

Последним на развалины приехал князь. Он уже отрезвел, уже заговорило сознание и совесть. Тоска снедала его. Одни развалины тлели на том месте, где он с такой любовью все строил. Он сел на церковный помост, ночная тишина ничем не нарушалась, стоны страдалиц прекратились, дружина уехала торжествовать свою победу. Он сидел... Страшно, безотрадно было на душе. Вдруг тихий стон рядом заставил его поднять голову... Перед ним стояла Жена с Младенцем на руках. «Ты изгнал Меня из Моего дома, ты разорил Мою обитель», — слова, полные упрека и неведомой силы, жгли сердце князя, а очи Ее... Они смотрели прямо в душу, и в них было столько печали, столько страдания, что князь содрогнулся от внутреннего трепета, закрыв лицо руками, он упал ниц... Когда он пришел в себя, никого уже не было. Тихий стон удалялся куда-то. Но образ видения все еще стоял перед ним. Откуда он знает эти глаза, этот лик? Почему это так взволновало его?.. Он встал, шагнул, наступил на обломок доски; она перевернулась. На него взметнулись скорбные очи — то была икона Богоматери из иконостаса. Так вот эти глаза, вот Кто явился ему, вот Кого Он оскорбил! «Ты разорил Мою обитель, ты выгнал Меня из Моего дома», — звучало у него в ушах. «Что же я наделал!», — крик вырвался из его груди. Он упал, обливаясь слезами, перед поруганной святыней, перед оскорбленной им Небесной Владычицей... «Ты разорил Мою обитель, ты выгнал Меня из Моего дома...»