Полковник усмехнулся в усы. Птичка залетела в клетку, и ловушка, похоже, вот-вот захлопнется. Ход за его подопечным Рубэном. Его армяне, как точно знал Заварзин, заняли позицию вначале улицы. Ну а если у Рубэна чего не получится, то придётся вступать в дело жандармам, наблюдающим сейчас за событиями и делающими азартные ставки на то, кто же выйдет живым из предстоящей схватки.
11
Вчера на аэродром прибыл отряд Щетинина. Похоже, теперь действия авиации получат, наконец, нужный размах и профессионализм. Официально вновь прибывшие – такие же добровольцы, как и я, но есть существенная разница.
Во-первых, новая группа русских – единый отряд, в который входят и военные лётчики, прошедшие полный курс Гатчинской школы. Во-вторых, отряд имеет на вооружении семь новеньких, только с завода, двухместных аэропланов. Ну и в-третьих – они оснащены так, как болгарам видеть ещё не приходилось! Чего стоят одни самолётные ангары-палатки! А полевая авиаремонтная мастерская, оснащению которой позавидует иной завод!
Да что далеко ходить – мы все, включая болгарских лётчиков, живём в палатках, а «Щетининцы» в первый же вечер комфортно разместились в специально оборудованных ящиках, в которых прибыли самолёты. Каждый ящик имеет закрывающиеся окно и дверь, небольшую, но очень тёплую металлическую печурку, две откидные койки и раскладные тумбочки. Получается нечто вроде крохотного, но комфортного купе поезда дальнего следования.
Но бытовые удобства всё же тлен, на который пускают слюни наши болгары, да некоторые из европейских наёмников. А вот оснащение самолётов… С самого начала войны не прекращаются попытки фотосъёмки с аэроплана. Документальные снимки произвели бы на сухопутное командование куда больший эффект, нежели словесное описание того, что видели пилот с наблюдателем. Опять же, записать всё, что видел, подчас невозможно, что-то выпадает из памяти, а фотопластинка покажет обстановку абсолютно беспристрастно.
К сожалению, из-за тряски, создаваемой мотором, все попытки фотографирования расположения войск неприятеля с аэроплана неизбежно оканчивались провалом. Обычная камера показала свою полную непригодность на аэроплане. Но «Щетининцы» привезли целых три специальных аппарата для аэрофотосъёмки конструкции С. А. Ульянина и великолепно оборудованную фотолабораторию. И вот, сегодня вечером, я впервые в жизни увидел прекрасную, чёткую фотографию земли, сделанную с аэроплана!
А ведь на очереди специальные авиационные бомбы, оснащённые стабилизаторами падения и чувствительными взрывателями. Об изготовлении партии таких бомб, которые вот-вот должны прибыть из России, мне говорил приехавший с Щетининым старинный знакомый – замечательный военный лётчик Фёдор Колчин. Нет сомнения, что уже скоро война в воздухе пойдёт совсем иначе, нежели сейчас!
12
Во дворе приземистого двухэтажного дачного дома на двенадцатой станции большого фонтана толпились люди. Они начали прибывать с самого утра. Приходили сюда по одному, по двое, и присоединялись к тем, кто прибыл раньше. Во дворе горели несколько костров, у которых можно было согреться в ожидании главного, намеченного на вечер, дела.
Все здесь были одеты в штатское, но после того, как час назад во двор заехала тяжело гружёная подвода, в руках мужчин появились винтовки. Новенькие, только что со склада, в консервационной смазке «берданки» разбирались, тщательно чистились ветошью, к ним примыкали штыки. Тут же, из открытых ящиков горстями набирали патроны, и вскоре звуки двора разнообразились лязгом затворов и визгом пилок, которыми самые опытные из собравшихся надпиливали стальные рубашки пуль, чтобы превратить их в разрывные.
Курили, перекусывали, переговаривались гортанными голосами. Настроение царило боевое, да оно и понятно – собралась тут по большей части молодёжь, многие впервые держали в руках боевое оружие.
Пахло во дворе густо, так что у вновь прибывшего перехватывало горло. В замкнутом квадрате стен неподвижно висела парфюмерная композиция из дыма сырых дров, табака, ружейного масла, дёгтя и колёсной мази, которыми многие смазывали сапоги. Тут же, на кострах, жарили мясо, разогревали лепёшки и пили вино, а стены, вдоль которых к вечеру стояли глубокие лужи мочи, были превращены в отхожее место. Общую картину дополнял ни с чем не сравнимый аромат портянок, которые сушились на палочках у костров.
Рубэн приехал под вечер. Он предпочёл не светиться тут целый день, и его личный «де дион бутон» застрекотал мотором по улице уже почти на закате. Навстречу вожаку вышли трое старших над группами молодёжи, и командование уединилось в каретке авто, чтобы обсудить диспозицию. Рубэн разложил на коленях карту прилегающей местности, и стал указывать кому и какую позицию занять, и когда выдвигаться к цели.