Его грудь приподнимается от вдоха, когда Дрю смотрит на меня.
- Я бы никогда тебя не оставил.
Мне больно сглатывать, а голос звучит более грубо, чем должен.
- Тогда и меня не проси об этом.
Когда он кивает, то не встречается со мной взглядом, но я знаю, что это лишь потому, что в комнате слишком много людей.
- Пригони машину.
Я НИКОГДА НЕ был так рад оказаться дома. С тех пор, как погибли мои родители, я не испытывал такого облегчения, входя в свой дом. Здесь тепло, тихо, пахнет кожей, а все вещи аккуратно стоят на своих местах. Я хромаю в гостиную, ударяя своими костылями по отполированному деревянному полу. Останавливаясь на полпути, я разворачиваюсь к Анне, интересуясь, кто удалил то пятно на стене.
- Ты здесь убиралась, - весь дом сияет.
Она пожимает плечами.
- Кому понравится возвращаться в грязный дом?
- Анна, ты не должна была...
- Если ты скажешь мне, что я не должна помогать тебе еще хоть раз, то я... - ее милый носик морщится, когда она смолкает на полуслове.
- То ты что? - дразню я. - Ударишь меня? Врежешь мне по яйцам?
Ее рыжая бровь вздымается, когда Анна смотрит на меня, а ее взгляд останавливается на моей груди.
- Я зажму твои соски в тиски.
Я фыркаю, но в моей груди разгорается жар. Христос, сама идея того, что Анна щипает мои соски возбуждает меня до чертиков.
- Я ведь могу вернуть тебе эту услугу, Джонс.
Как я и надеялся, она краснеет.
- Извращенец.
- Я предпочитаю, чтобы меня называли "эгалитарный развратник", - я иду дальше и плюхаюсь на диван, поставив свои костыли рядом. Кожа прогибается подо мной, и знакомое чувство комфорта поглощает мое тело. Я ожидал, что Анна последует за мной, что будет оберегать и бояться, что я могу споткнуться. Но вместо этого, она неподвижно стоит у двери и смотрит на меня со странным выражением на лице, ее рот изогнут в нервной полуулыбке.
- Что? - я немного ерзаю на своем месте, устраивая сломанную ногу на кресле напротив.
Сейчас, когда мы остались одни и нас не отвлекают больничные мониторы, снующие медсестры и моя сильная боль, между нами возникает некое чувство неловкости. Она разбила мне сердце, и я поклялся освободиться от нее. Эта клятва распалась на песчинки, в ту секунду, как Анна зашла в мою палату и посмотрела на меня так, будто я имел огромную значимость в ее жизни. Несколько месяцев я ждал этот взгляд. Однако он не стирает все наше прошлое.
- Ничего, - говорит она, все еще наблюдая за мной. - Я просто скучала по твоему юмору.
А я скучал по очень многим вещам с ее стороны.
- Большинство людей не очень-то понимают мой юмор, - вместо этого говорю я.
А затем она широко улыбается.
- Могу в это поверить.
Наконец-то она заходит в дом, закрывая за собой дверь. И тут я замечаю в ее руке маленькую сумку. Она краснеет, осознавая, куда я смотрю.
- Я подумала, может быть, я могла бы... - ее румянец покрывает все лицо. - Ну, возможно, ты бы предпочел компанию кого-то еще.
Что ж, она довольно неуверенная. Мне следует спросить у нее прямо сейчас, чего она ожидает от меня. Если Анна хочет вернуться к нашим прежним взаимоотношениям, то это меня убьет. Я не могу вернуться к этому. Но она ведь должна это понимать. К тому же Анна оставалась со мной в больнице, когда могла убежать в любом другом направлении.
Мгновение тянется, пока она переминается с ноги на ногу, а ее выражение лица искривляется, пока кожа бледнеет, словно девушка боится, что я откажу ей, скажу уйти сейчас же. Такого не случится.
- Я хочу тебя, Анна, - говорю я низким голосом. - И всегда хотел. Если ты хочешь остаться, то должна знать, что я тоже этого хочу.
Ее ресницы опускаются, скрывая от меня ее глаза, когда Анна активно кивает.
- Это то, чего я хочу, - ответ едва ли громче шепота, но я слышу его, и мое тело откликается жаром, заливающим мои щеки румянцем и удовлетворением.
- Хорошо, тогда... - я не знаю, что еще сказать. Тащи свою сладкую попку сюда и садись мне на колени, вероятно, звучит крайне неловко, даже если я и правда этого хочу. Черт, прошло больше месяца с тех пор, как я по-настоящему к ней прикасался.
Однако у Анны совсем другое на уме.
- Ты хочешь чего-нибудь поесть?
Только сейчас я осознаю, что кроме обычного запаха дома здесь пахнет чем-то пряным и сладким.
- Здесь был Грей?
Она фыркает, двигаясь в сторону кухни.
- То есть ты думаешь, что это Грей здесь готовил. Что ж, да, он тоже здесь был.
Я представляю Анну и Грея в своем доме вместе и хмурюсь. Пока доктора собирали меня в кучу, они продолжали жить. Ни ее, ни его жизнь не развалилась на куски. И разница между ними и мной болезненно очевидна.
Анна смотрит на меня искоса, не подозревая о нарастающей во мне тревоге.
- Тебе следовало мне сказать, что у тебя есть личный шеф-повар. Я бы не стала беспокоиться.
Я поворачиваюсь на своем месте, чтобы хорошо ее видеть.
- Ты готовила для меня?
- Не делай такой шокированный вид. Я готовила для тебя и раньше, - сейчас она хмурится.
- Я благодарен тебе за каждый раз, Анна.
Моя честность вознаграждается ее румянцем.
- На самом деле не совсем я готовила. Этим занимался Грей. Он сварил бобовый суп, - ее губы искривляются. - Он сказал, что болеутоляющие препараты могут "засорить" твой организм, так что тебе потребуется грубая пища.
- Вот же мудак.
Она смеется.
- Что? Разве тебе это не нужно?
- Вряд ли. Но так как я голоден, то не откажусь от его супа.
- Я шокирована, - у нее наглое выражение лица, словно Анна уже съела свою порцию супа. - А я занималась выпечкой.
- Вы только подумайте, она умеет печь, - усмехаюсь я, глядя на потолок, в ответ Анна закатывает глаза. - И что же ты испекла мне, Джонс?
- Яблочный пирог.
- Здорово. Приноси и его, - сейчас, когда я не в больнице и не должен есть эту отвратительную безвкусную еду, я чувствую такой голод, что думаю, мог бы съесть весь пирог. А то, что его приготовила для меня Анна, лишь делает ситуацию более приятной. Как бы там ни было, она неплохо постаралась: убралась в моем доме, испекла мне пирог и остается рядом.
Звуки того, как Анна хозяйничает на моей кухне, пока греет суп и сервирует поднос, вызывают у меня сонливость. Я расслабляюсь на диване, а мои веки тяжелеют. Ее присутствие делает мою хижину настоящим полноценным домом. Глупо так думать, учитывая, что Анна здесь только на время. Но где-то глубоко я знаю, что хочу, чтобы она осталась тут навсегда. Мне двадцать три года, моя карьера, над которой я трудился почти всю жизнь, развалилась на части, но я четко знаю, что никогда не хочу расставаться с Анной Джонс.
Я наблюдаю за тем, как она идет мне на встречу, и моя грудь сжимается. Ее кожа бледна от недостатка сна, рыжие волосы растрепались во все стороны, она не в лучшем виде, однако для меня она все еще самая прекрасная женщина, которую я видел.
- Предполагается, что твоя нога должна быть приподнята, - она ставит полный поднос на журнальный столик до того, как хватает диванные подушки и подсовывает их под мою сломанную ногу. Не то чтобы ей это очень хорошо удавалось. С ее уст срываются фыркающие звуки, когда девушка пытается осторожно приподнять мой гипс.
- Иисусе, она словно ствол дерева, - ворчит Анна.
Я фыркаю и помогаю ей приподнять мертвый груз в виде моей ноги, так, чтобы она могла подложить под нее подушки.
- Это означает, что ты не отнесешь меня в кроватку?
Она качает головой, сдерживая улыбку, но затем ловит мой взгляд.
- Ты устал?
- Ага, - усталость накатывает на меня. Если бы я мог себе это позволить, то отключился бы и проспал несколько недель. - Но все, что я делал за последние дни, так это спал.
Она кивает, понимая, о чем я, и подсовывает еще одну подушку мне за спину.
- Тогда мы какое-то время потусуемся здесь.