Ярость накатывает на меня, такая сильная, что я не могу с ней справиться. Но я не готова к осмыслению его боли. Не тогда, когда знаю в чем ее причина. Боль пронзает мой живот, вызывая желание свернуться калачиком.
- Ты никогда не простишь меня.
Его подбородок приподнимается.
- Возможно, что нет.
На какое-то длительное напряженное мгновение мы замираем, глядя друг на друга. Ноздри Дрю расширяются, его напряженная грудь вздымается и опадает в волнах прерывистого дыхания.
А затем я отступаю.
- Знаешь что? Я не могу сделать этого с тобой прямо сейчас. Это выматывает.
Он моргает, его голова дергается, словно я дала ему пощечину.
- Ты права. Думаю, тебе стоит уехать, - в его голосе сочится так много презрения, похожего на сухой лед. Его глаза холодны и мертвы. И я чувствую, как леденящий холод доходит до моих внутренностей.
Я думаю, что тебе стоит уехать. Мне приходится мысленно повторить эти слова еще раз до того, как смогу осознать их. Я не могу даже ответить, настолько мое тело онемело.
Знаю, он не хочет этого на самом деле. Ему просто хочется скрыться там, где ничто не сможет его ранить. Я знаю это, потому что была с ним так долго. И знаю, что это сделает с ним, если Дрю пойдет своей дорогой. Ему не суждено кануть во тьме.
А если я уйду, он подумает, что заслуживает этого. Потому хоть раз в жизни, я не стану выбирать безопасный путь. Я не стану защищать себя, даже зная, что это ранит меня. Его просьба уйти уже обжигает мою кожу. Но ради него я готова претерпеть боль.
И словно все уже решено, Дрю разворачивается, собираясь уйти, его выражение лица становится мрачным, закрывая все эмоции. Я справляюсь с собой и говорю:
- Нет.
Он останавливается на полпути и оборачивается.
- Прости, что?
- Ты прекрасно меня слышал. Я живу здесь.
- Нет, это я здесь живу. А ты просто тусуешься.
Его тон давит на меня, как мертвый груз.
Мило, Дрю. Мило. Я не хочу его ранить. Знаю, что именно он делает и зачем. Так что это не должно задевать меня. Но, конечно же, это причиняет боль.
- Ты просил меня переехать к тебе, - говорю я. - Это означает, что я здесь живу.
Его темные брови приподнимаются чуть ли не к линии роста волос.
- Ты вообще слышала, что я сказал? Я не хочу, чтобы ты была здесь.
- Ну, это просто хреновое дерьмо, верно? - я скрещиваю руки на груди, когда говорю это. Не знаю, влияет ли на него это движение или то, что я не пытаюсь скрыть свою дрожь, но Дрю реагирует.
Он делает шаг в моем направлении, а его цвет лица снова становится бордовым.
- Что, твою мать, с тобой не так? Я. Не. Хочу. Видеть. Тебя. Здесь.
Я изо всех сил стараюсь не заплакать, приподнимая подбородок и встречаясь с ним взглядом.
- Меня. Не. Волнует. Это.
Какое-то время он просто смотрит на меня, румянец покрывает его щеки. А затем он хватается за волосы у себя на затылке так сильно, словно собирается их вырвать. Его бицепсы выпячиваются, а зубы стискиваются, создавая гримасу на лице парня.
- Почему ты вообще тут стоишь? Уходи, - он машет рукой, словно я муха, и ему нужно меня согнать.
- Почему ты на хрен не уходишь! - сейчас Дрю так громко кричит, что у меня звенит в ушах. Вены бугрятся на его шее. Его лицо такое красное от злости, что искажается. Мне следовало бы его испугаться. Он нависает надо мной, шесть футов и двести тридцать фунтов свирепого мужчины. Один его удар может разбить мое лицо. Но я не напугана, потому что все в его трепещущем теле говорит мне о сдержанности. Он разойдется по швам, но сдержится и не ударит меня.
Однако это не уменьшает моей собственной ярости. Она словно зажженный костер в сухом лесу.
- Раз ты так сильно хочешь порвать со мной, так уходи, черт возьми.
- Это мой долбаный дом! - рычит он. И его рука ударяет кулаком в воздух, чтобы подчеркнуть данное заявление. - Ты - гребаная заноза в зад... - даже сейчас он не может назвать меня по имени. Сдавленный крик вырывается с его горла. - Просто оставь меня нахуй в покое.
- Нет! - я заглядываю ему в лицо. Возможно, я хочу, чтобы он меня ударил. Уверена, черт возьми, что лично я жажду ему врезать, врезать хоть по чему-нибудь. - И ты не можешь ничего с этим поделать.
- О, да, я могу, - действуя абсолютно маниакально, он мчится в нашу спальню. И прежде чем я успеваю последовать за ним, Дрю вылетает обратно, держа в руках охапку моей одежды. Шок приклеивает меня к полу. Я хочу заплакать. Хочу засмеяться. Я хочу врезать ему в лицо, когда парень рывком открывает дверь и выбрасывает мои вещи на улицу.
- Ты сукин сын, - кричу я.
Чтоб не оставаться в долгу, я иду в спальню и хватаю охапку его вещей. Его собственный шок, когда Дрю видит меня, до ужаса комичен, если не брать в расчет тот факт, что этот парень разбивает мое сердце.
- Ты ведешь себя, как мудак, - отвечаю я, бросая его одежду на газон. - Так что выметайся, - заявляю официально, зрелость покинула этот дом. Вместе с нашей одеждой.
Его ноздри раздуваются, когда он снова заходит в нашу спальню. Я знаю, что он хочет взять еще больше моей одежды. Так что выхожу перед ним и блокирую собой дорогу. Дрю спотыкаясь, останавливается, выравнивается, а затем рычит.
- Нет, - кричу я. - Ты не выбросишь еще больше моих вещей.
Сейчас он так зол, что его тело вибрирует.
- Убирайся. На хрен!
- Нет! - мы оказываемся нос к носу. - Я, бля, никуда не ухожу. Ты слышишь? - мое горло болит от силы, которую вкладываю в эти слова. - Я никогда не покину тебя, Дрю. Чтобы ты не говорил. Я. Никогда. На хрен. Не. Уйду!
Такова правда. Я не оставлю его. Но мне не обязательно смотреть ему в лицо. Не тогда, когда ненавистные слезы наворачиваются у меня на глазах. Не тогда, когда моя губа дрожит. Плачь от злости - это проклятье. Я отворачиваюсь от Дрю, но он уже все увидел. Я шагаю прочь. Я ошиблась. Я не могу этого сделать. Я не достаточно сильна, я не понимаю, что, вашу мать, творю.
- Анна!
Я игнорирую его. Когда захлопываю за собой дверь спальни, окна гремят. Я быстро закрываю ее на замок, как раз вовремя, потому что Дрю уже по другую сторону.
- Анна, черт побери! - он ударяет кулаком о дерево с такой силой, что оно трещит. Но дверь не разваливается.
- Отстань, - пронзительно кричу я.
Рыча, он ударяет дверь еще раз и добавляет "Блядь!" для пущего эффекта. А затем он уходит.
Я уверена, что если бы его нога не была сломлена, к этому моменту чертов ублюдок выбил бы эту дверь и своими руками выбросил меня из дома. Так же как он поступил с моей одеждой. Боже, как же больно. Это все еще ранит меня. Наши ящики комода наполовину выдвинуты. Футболки и один из моих лифчиков свисают с них, как серпантин. Я сосредотачиваюсь на этом одном лифчике. Смехотворно дорогом небесно-синем лифчике от La Perla, который Айрис подарила мне на двадцать первый день рожденья. Лифчике, который Дрю своими пальцами снял с меня в ту ночь, когда попросил переехать к нему.
Он и правда выбросил содержимое моего бельевого ящика? Вот же ж хрен. Мои чертовы лифчики валяются на улице, вероятно, их разглядывает какой-то чертов извращенец из студенческого братства.
Эта мысль по какой-то нездоровой причине становится для меня последней каплей. Я всхлипываю, громкие пронзительные звуки, которые стараюсь сдержать, прижав подушку к лицу. Так как я душу себя пуховой подушкой и сворачиваюсь на полу, то почти не слышу его.
- Анна, - его голос искажен, но он раздается так близко и четко, что должно быть Дрю прислонился к двери. - Анна, детка. Впусти меня.
Я ненавижу себя за то, что все мое тело вибрирует от необходимости выполнить его просьбу. Я просто хочу, чтобы это сражение закончилось. Я хочу, чтобы он обнял меня. Я хочу обнять его. А затем я вспоминаю, что мои трусики, вероятно, сейчас висят на кустах, и сильнее скрючиваюсь в позу эмбриона.
- Анна, - он тянет мое имя. - Прошу, сладкая. Я просто... Пожалуйста.