Нам с Машенькой никто не нужен. И вдвоём будет хорошо, так ведь?
Снова погладила живот и посмотрела на экран, где показывали почти полностью одетого малыша с курносым наморщенным носиком, которому явно было дискомфортно в непривычной новой одежде.
Через пару минут вышла Нюта, которую крепко стиснули в объятиях сильные мужские руки и зацеловали явно очень соскучившимися губами.
Если я не ошибаюсь, то ребята пробыли в командировке больше двух недель. Потому не удивительно, что Стас не выпускает из рук свою Куклу. Удивляло как раз то, что они не должны были так быстро вернуться. Я так поняла, что их тут совсем не ждали. Даже Ларина ничего не знала.
Когда вынесли малыша, завёрнутого в выписной тёплый конверт, мы сделали несколько общих фото и отправились на улицу, где поздравляли молодых родителей.
И в какой-то момент, когда я уже забыла о том, что нужно сбежать, и успокоилась, что Саша не проявляет больше никаких эмоций в мою сторону, меня схватили под локоть и повели подальше от гудящей радостной толпы.
Было бы глупо сказать, что я не поняла кто и зачем. Я просто впала в ступор, потому что не ожидала подобного. В смысле ожидала, но не так! Например, он мог бы приехать вечером и попробовать поговорить тет-а-тет или, когда все разойдутся, спокойно подойти, но не утаскивать, как отставшего слонёнка из стада.
— Что ты делаешь? — опомнилась я наконец.
Кажется, кличка Волка оправдана не только взглядом. Дикий зверь умел охотиться, чем и пользовался в отношениях с людьми.
Ещё тогда, при первой встрече, я отметил, что она необычная. Тихая, скромная, нежная. Таких в жёны берут, а не тащат в койку, как я. Лакомый кусочек, который удалось урвать. И нет, я не чувствую ни капли вины, а вот живот… Живот меня настораживает. Нютка нашего Демона утверждала, что ребёнок не мой. Что эта малышка сразу после её свадьбы нашла себе какого-то… Нет, на практике я убедился, что жениха-то и нет никакого, но кто знает, выдумала она его или бросила? Впрочем, мне дела нет до него. А вот растущий живот будоражит во мне самые странные чувства.
Я долго искоса смотрел на неё, пока она мило улыбалась подруге. Смотрел и отговаривал себя подходить. Мне плевать. Должно быть плевать. Но когда ноги привели к ней, я понял, что меня в буквальном смысле потряхивает.
Подгадав, когда она окажется чуть дальше от радостной толпы, я взял Алю под локоть и увёл в сторону, стараясь не обращать внимания на тревогу и попытку осторожно вырваться.
— Что ты делаешь?
— Поговорить хочу, — ответил спокойно. — Знаешь, я ведь той ночью не предохранялся, потому что кто-то сорвал мне крышу и убедил в том, что это не требуется. Не хочешь объясниться?
— Нет, — спокойное, даже холодное в ответ.
Я чувствовал, как долбится о рёбра грёбаное сердце. Понимал, что слишком остро реагирую, но мысль, что она от меня забеременела, будоражила как никогда.
— Ты мне соврала тогда, в машине, когда сказала, что это не для тебя витамины.
— Я не врала!
Скрывшись от посторонних взглядов за фургоном, я остановился, развернул Алю к себе лицом и заглянул в карие глаза. В них ещё тогда утонуть можно было, а сегодня и вовсе.
Указав ладонью на её живот, я невесело усмехнулся:
— Да? Тогда, может быть, скажешь, что ты только месяц как беременна?
Она вдруг насупилась непонимающе.
— В смысле?
— В смысле если на тот момент ты беременна не была, а мы оба знаем, что месячные у женщин на регулярной основе, а у тебя конкретно они только во второй половине меся…
Я вдруг замолчал, глядя в её глаза и вспоминая кровь на простынях. Неожиданно почувствовал себя полнейшим идиотом.
А откуда мне знать, что то были регулы?
Выдохнул и, стараясь сдерживать рык, сказал:
— Ты хоть понимаешь, что за такое можно сделать?
— Ты сейчас, вообще, о чём? — Цветочек побледнела, но упрямо сжала губы, заставив меня на миг усомниться в своих же словах.
Я несколько долгих секунд рассматривал упрямое, но уверенное выражение на её лице, а после вспомнил одну очень важную деталь.
— Мы оба знаем, что врать ты не умеешь, так?
Девушка неуверенно кивнула.
— Я задам вопрос, а дальнейшие события будут зависеть от твоего ответа.
Альбина вздохнула, но кивнула снова. И тогда я спросил в лоб:
— Это мой ребёнок?
Цветочек секунду или две смотрела в мои глаза, будто ища там ответы, о которых я и сам знать ничего не знал.
— Нет.
И…
В груди что-то неприятно сдавило, вынудив поморщиться. Я выпустил её руку и, не прощаясь, обошёл, не желая испытывать подобных чувств и смятения дальше.
Чувствовал себя в этот момент полнейшим идиотом. Не хотел даже думать ни о чём, потому что странные ощущения охватили с такой силой, что даже дышать трудно стало.
Всё отлично. В моей жизни ровным счётом ничего не изменилось. Вообще ведь ничего. Подумаешь…
И я замер с занесённой ногой, когда услышал тот самый звук. Звук, который выдаёт её ложь с потрохами. Обернулся и застыл, увидев, как отчаянно она закрывает ладонью рот. Закрывает и продолжает беззвучно икать, опровергая сказанное ею же.
Я резко отвернулась, боясь даже смотреть в его глаза. Наверное, там сейчас бушует буря. Или сверкают острые копья, на которые можно напороться.
Саша медленно подошёл, стал впритык ко мне, пока я продолжала мимикрировать под фургон, за которым мы спрятались от взглядов радостной толпы и молодых родителей. И чуть склонившись, сделал вдох. Не глубокий, но такой… судорожный, что ли?
— Меня сейчас разрывает от чувств, Цветочек. И я, кажется, не особо способен трезво мыслить, но одно могу сказать точно: если ты хотела стать матерью-одиночкой, то ни хрена у тебя не выйдет.
Я резко обернулась и посмотрела в его глаза. Если до этого момента была хоть мало-мальская надежда, что он просто сделает вид, что ничего не понял, ослеп, оглох и, вообще, вот это размером с арбуз не его, то… То сейчас я поняла, что не тому парню позволила к себе прикасаться одной памятной ночью.
— Это не твой ребёнок! — с нажимом произнесла я. — Не твой!
Он пристально смотрел в мои глаза, выжидая точный ответ, и усмехнулся, услышав звук опровержения моим же словам.
— Ик!
— Не продолжай, Цветочек.
— Он не твой! — не унималась я. — Ик! Твоё биологическое отцовство не даёт тебе на него никакого права!
Его взгляд неожиданно потемнел, а с лица пропало всякое упоминание об улыбке.
— Ты меня обманула, Аля. Обманула! — и в друг широко и как-то зло улыбнулся. — А самое смешное знаешь что?
— Что, — спросила я, оторопело глядя в его глаза.
— Ты даже на суде не сможешь утверждать обратного. Потому что лгать не умеешь!
Саша взял меня за руку и куда-то повёл. Сначала я подумала, что обратно, но никого из наших уже не было, все разъехались. А самое обидное: Ларина даже не позвонила, чтобы узнать, куда я делась. А шоколад с мандаринами? А ёлочка?
Увидев машину, я поняла, что мне от Волка теперь не сбежать. Но попытаться хотя бы поговорить всё же стоило. Да и ощущение западни накрыло с такой силой, что дышать было трудно.
— Саш, что ты делаешь? Куда мы?
— Мы? — он усадил меня в машину и пристегнул, как проделывал уже не раз. — Мы, Цветочек, едем в женскую консультацию.
Пока я оторопело смотрела на него, он проверил ремень безопасности, с силой его дёрнув, кивнул, будучи довольный результатом, закрыл дверь и обошёл машину, чтобы сесть за руль.
— А зачем мы туда? — наконец отошла я от шока.
— За справкой.
— Какой справкой?
— О беременности матери моего будущего ребёнка, — он завёл мотор и вдавил педаль газа, тронувшись с места.
— Зачем? — не поняла я.
Саша повернулся и посмотрел на меня с насмешкой. Тогда-то до меня и дошло очевидное:
— Я не выйду за тебя замуж! — мой голос даже мне показался жутко перепуганным.