Ещё недавно я берёг деньги для чего-то важного, хотя и сам не понимал зачем. Жильё своё есть, родители обеспечены и ни в чём не нуждаются, а я и вовсе тратил лишь на гулянки, когда был в городе.
Ещё до конца не осознал, что приоритеты резко изменились без моего желания. Однако отпустить свою дочь в свободное плавание ещё не родившейся я, пожалуй, никак не мог, прекрасно помня о том, какие бывают последствия. Я останусь тем, кто хочет и может нести ответственность, пусть и за чужой обман.
Кровь, как говорится, не водица.
— Саш, — тихо позвала Аля.
Я достал пакеты из тележки, чтобы загрузить в багажник, и повернулся к ней.
— Ты действительно считаешь, что я оставлю всё как есть?
В её глазах можно было разглядеть тучи сомнений, но отчётливее всего я видел вопрос, на который мог позволить себе честно ответить:
— Зависит от того, Аль, как ты будешь ко мне относиться. Я не собираюсь давить, — я поставил пакеты, закрыл багажник и повернулся к ней, чтобы протянуть руку и погладить покрасневшую на холоде щёчку. — Не собираюсь делать ничего, чего бы ты сама не захотела.
Она вздохнула и отвела взгляд в сторону.
— Мой главный и очевидный страх, Саша, это то, что ты в итоге бросишь. Меня ещё ладно, но вот ребёнка…
Я вспомнил её новогоднее пожелание отцу сдохнуть и понял, в чём проблема. Но доказать ей не смогу. Не я это доверие разрушил, но мне выстраивать.
— Цветочек, я тебя замуж взял несмотря на то, что ты обманула меня. Не удивляет? Многие бы просто рукой махнули. В особо тяжёлом случае предъявили за попытку содрать с них алименты. Мне от тебя нужна только ты, понимаешь?
Девушка закусила губу и снова на меня посмотрела. Хотела ещё что-то сказать, но парковка магазина, вообще, не самое подходящее место для подобных бесед.
— Идём в машину. Холодно.
Я понимал, что мы ещё вернемся к этой теме. Понимал и был готов решительно ответить на любой вопрос, но как-то даже не ожидал того, с чем столкнусь.
Трудно представить себе более дурацкой ситуации, когда стоишь у дверей квартиры и пытаешься намекнуть собственному внезапному мужу, что ему бы желательно уехать к себе. Но я знала, что нам нужно поговорить. Поговорить о том, чего я каждой клеткой мозга хотела избежать.
— Чаем угостишь? — насмешливо спросил Саша, когда поиски ключей в кармане затянулись.
— Конечно, — ответила хрипло, с неохотой вытащив искомое. — Только недолго, ладно? Я устала.
Да, сразу дала понять, что нечего ему оставаться в квартире с… только что вышедшей замуж девушкой.
Щелчок замка, толчок — и вход в мою обитель открылся с тихим скрипом. Саша внёс пакеты и поставил их на пол. Я же закрыла за нами дверь, разулась и стянула с себя верхнюю одежду.
Вспомнив, как последний раз мы с ним в этом коридоре… Мне стало крайне неловко, и я прошмыгнула мимо внезапно ставшего огромным муж… мужа.
— Неси пакеты сюда, — позвала я его. — Тебе какой?
— Чёрный. Желательно горячий.
За спиной зашуршал полиэтилен, пока я искала в шкафчиках заварной чёрный чай. Точно знала, что где-то есть, я его не так давно для Светы покупала. Сама я пью исключительно зелёный или цикорий, когда очень хочется кофе, который, по словам специалистов, выводит из организма кальций.
Я поставила на плиту чайник и принялась разбирать пакеты. Саша же сел на стул у окна и стал наблюдать за моими неспешными, но крайне нервными действиями.
Казалось, даже время загустело, понукая обратить взор на собственные чувства. И принять как данность тот факт, что я вся дрожу от одной только мысли, что Проскуров может проявить настойчивость в вопросе интимного характера. И это не дрожь страха, нет.
Но Саша молчал, внимательно следя за моими движениями. К моменту, когда я доставала чашки, уже успокоилась, но всё равно что-то было не так. У меня внутри.
— Мне нравится, — вдруг тихо сказал он, когда я засыпала чай в заварник.
— Что именно? — сердце в груди застучало быстрее.
— Всё, — улыбнулся он. — Беременная жена зимним вечером готовит для меня древний напиток, чтобы отогреться и спокойно поговорить. Что тут может не нравиться?
Накрыв ёмкость кухонным полотенцем, я села за стол, позволяя крепко настояться жидкости.
Если думать в том же ключе, то сейчас я завариваю чай для мужа и отца своего ребёнка. Приятна ли мне такая адаптация ситуации? Трудно ответить. Мне нравится, что он со мной. Нравится, что не отвернулся. Но мне страшно, что его интерес может быть временным. Как у всех тех, кто приходил к матери и пытался влиять не только на её, но и мою жизнь.
— Ты уже был женат? — спросила я, берясь за керамическую ручку заварника.
— Нет, Цветочек, — хмыкнул он. — Хотя однажды хотел жениться.
Я взглянула на него исподлобья, налила напиток и протянула ему дымящуюся чашку.
— И почему не женился?
Проскуров долго молчал, едва слышно постукивая пальцами по столу. Его взгляд утонул в пучине мыслей и сделал парня отсутствующим, что мешало продолжать разговор. Но я терпеливо ждала ответа, который Саша не смог проигнорировать.
— Это было девять лет назад. Мы вместе учились в институте, гуляли в одной компании. Не скажу, что голову от неё потерял, но она нравилась мне как человек, друг, девушка, — внезапный супруг сделал глоток горячего чая, поморщился и посмотрел на меня. — Предложение я хотел сделать после окончания стажировки.
— И что помешало? — не удержалась я.
Кривая улыбка, полная укора, стала очевидным ответом, но он всё равно произнёс это вслух:
— Измена, Цветочек. В день, когда узнал об этом, я потерял не только девушку, но и лучшего друга с его младшей сестрой. Последняя погибла.
У меня внутри всё сжалось от горечи, сквозившей в его голосе.
— Ты себя в этом винишь? — спросила хрипло, глядя в его необычайно серые глаза.
— Если бы я не позволил сесть или хотя бы проверил ремни безопасности, она бы выжила, Аленька, — усмехнулся он и откинулся на спинку стула. — Дерьмовая защита в тогда ещё дерьмовой машине.
— Но…
— Ей всего пятнадцать было, — перебил он. — Не представляешь, как больно было смотреть в глаза её родителям и понимать, что ты жив, а их чудесной девчонки больше нет.
Мы замолчали. Я не могла найти слов и боялась узнать подробности той страшной трагедии, Саша просто сидел, глядя в одну точку на полу.
Теперь я понимала, почему он постоянно сам меня пристёгивает и дёргает ремень безопасности. Сильно обжёгшись однажды, дуешь и на холодную воду.
— Ты… Ты это уже пережил? — нарушила я затянувшееся молчание и пытливо посмотрела на него.
Не только мои тараканы размером с Годзиллу.
Проскуров невесело усмехнулся, но кивнул, снова взяв в руки горячую чашку.
— Через несколько дней после аварии я узнал, что Вика была беременна. Но не от меня, поскольку я довольно длительное время проходил стажировку в соседней области. Была угроза выкидыша, но врачи сохранили малыша. Через год до меня дошел слух, что после родов она отказалась от ребёнка, потому что у того был изъян в виде заячьей губы.
Я сидела и потрясённо слушала, пытаясь понять, как девушка, уже мать, могла так поступить? Заячья губа — это же не так страшно. Это ведь оперируется, насколько мне известно. Отказаться от крохи, которая любила тебя все девять месяцев, пока находилась под сердцем?
— Это ужасно.
Саша устало улыбнулся, допил чай и поставил пустую чашку на стол с глухим стуком.
— От тебя ведь тоже отказались, насколько я помню, — и это не был вопрос, но он явно ждал объяснений.
— Лучше бы в детский дом сдали, — ответила я, разглядывая узор на скатерти. — Мать считала, что может меня содержать, а отец как-то сказал, что, не будь я девчонкой, он бы забрал меня к себе.
Внимательный взгляд внезапно случившегося мужа требовал и дальнейших пояснений, но я пожала плечами и добавила только: