— Замолчи, Анри! — тяжелый кулак мастера Альберта с грохотом опустился на столешницу, и внук его, как-то быстро стушевавшись, поспешил присесть обратно, — Ты стал слишком многое себе позволять, мальчик, и теперь я понимаю, чье это влияние! Выпитое тобой зелье — меньший из твоих проступков, ты должен сознавать это! Вместо того, чтобы дерзить, тебе бы следовало извиниться, но ты даже не пытаешься сделать этого!
— Дядя прав, — Людовик, не единожды упомянутый, но пока что не подававший голоса, облокотился о столешницу, хмуря красиво очерченные брови, — Анри, я в тот раз едва не погиб, избавляя мир от Анхеля. А теперь оказывается, что умер бы я напрасно, потому что ты в любом случае вернул бы его к жизни?
— Ты ведь не умер, — Анри опустил голову, глядя теперь на собеседников исключительно исподлобья, — Я не могу извиняться, потому что не вижу в этом своей вины, дедушка. Ан — не враг нам, за пятнадцать лет он ничего не сделал, чтобы нам навредить, вы не можете этого отрицать! Более того — сейчас он рассказал мне, что Чеслав… — в голове словно взорвалась граната. Парень вскрикнул и, хватаясь за виски, согнулся пополам, практически утыкаясь лбом в колени, силясь побороть дикую боль, силясь и терпя раз за разом фиаско.
Родственники его, мгновенно забывая про недовольство действиями молодого человека, повскакали с мест.
Альберт и Людовик, будучи сами довольно сильными магами, поспешили на помощь внуку и племяннику, пытаясь понять, пытаясь сообразить, что происходит с ним…
Великий маг, осторожно обхватив внука поперек туловища, помог ему распрямиться; Луи попытался заглянуть в подернутые дымкой боли серые глаза.
— Что, черт возьми, с тобой творится, парень… — молодой маг покачал головой и, подняв руку, осторожно коснулся поначалу лба, а затем поочередной каждой щеки племянника, — Ты весь горишь!
— На снегу насиделся? — еще один участник собрания, виконт Роман, который, вопреки собственной привычке болтать, сейчас долго хранил молчание, повернулся на стуле вполоборота, тяжело вздыхая, — Ах, дети! Быстро его в постель, градусник в зубы и замотать с головой в одеяло! А рядом гору лекарств, чтобы быстренько поправлялся.
Альберт, сжав губы, медленно покачал головой. На обычную простуду происходящее с его внуком похоже не было.
— С ним что-то не то… — великий маг нахмурился, осторожно прижимая внука к себе, — Анри… Анри, что происходит? Выходя из комнаты, ты не был таким…
Парень замотал головой, отчаянно силясь унять боль, силясь заставить себя выдавить хоть слово, дабы объяснить родным и близким, что происходит с ним.
— Чес… лав… — ему удалось прошептать два тяжелых слога страшного имени, и новая вспышка боли, как удар хлыста, ослепила его. Молодой человек вскрикнул; из носа у него пошла кровь.
Мать его, взволнованная, перепуганная больше прочих, хватающая сына за руки, испуганно сжала одну из них.
— Господи! Анри, мальчик мой…
— Успокойся, Татьяна! — мастер, девушке приходящийся родным отцом, сдвинул брови, — Сейчас не время для этого! Чеслав, он сказал Чеслав… но как, как?.. — он закусил губу, оглядывая замерших, испуганных родственников и, внезапно остановив взгляд на одном из них, кивнул ему, — Венсен… подойди. Думаю, здесь будет целесообразна твоя помощь.
Винсент, схватывающий все налету, понимающий то, что подразумевал потомок, почти моментально, изумленно вскинул брови, поднимаясь на ноги.
— Неужели ты думаешь… — он не закончил и, в два шага оказавшись рядом с Анри, аккуратно оттеснил взволнованную, перепуганную до полусмерти Татьяну, мягко касаясь пальцами висков юноши.
Анри содрогнулся, распахивая глаза и почти с ужасом взирая в карие очи напротив. Мужчина мягко улыбнулся.
— Расслабься, мальчик, расслабься… — голос его убаюкивал, звучал расслабляюще-спокойно, и напряжение постепенно начало уходить из глаз и из лица юноши, — Спокойнее, спокойнее… вот так, молодец. Теперь закрой глаза и позволь мне взглянуть, что сделал с тобой этот мерзавец.
Молодой наследник глубоко вздохнул и покорно закрыл глаза. О способностях этого человека он был осведомлен не хуже, чем кто бы то ни было другой, однако на себе пока их не испытывал, и сейчас толком не знал, что будет происходить. Однако, доверие к Винсенту в душе его было сильно — в том, что дядя матери не причинит ему вреда, парень был уверен.
— Так… так… — мужчина, чуть хмурясь, сам прикрыл глаза, медленно, неспешно пробираясь по сознанию сына графа, изучая его, и мрачнея с каждым мигом все больше, — Плохо… очень плохо… черт бы его побрал! — он скрипнул зубами и чуть надавил на виски молодого человека. Дыхание того участилось — в голове вновь заворочалась разбуженная боль.