С запредельными территориями дело упростилось элементарно, как только на горизонте замаячила старческая фигура прославленного Марка Шагала, чей столетний юбилей по решению ЮНЕСКО отмечал весь цивилизованный мир. К юбилею художника в республике не было напечатано ни одной статьи, зато после, вдогонку, был выпущен оглушительный залп все тех же и некоторых других авторов, в котором трудно сказать, чего больше — дремучего невежества в вопросах культуры или сыскного усердия людей, поставивших себе целью дискредитировать этого художника, который своим творчеством снискал себе мировую славу, но имел несчастье родиться в Белоруссии.
В этом смысле удивляет прежде всего то обстоятельство, что некоторые из современных белорусских художников предъявляют Шагалу требования, уместные разве что в стенах своего творческого союза. Позволительно ли забывать, однако, что М. Шагал — художник все-таки иного художественного мира, человек сложной личной и художнической судьбы, наделенной особым даром и особенной творческой манерой, которую тем не менее понял и принял мир. Но которую, к сожалению, не приняли на его родине. Все многочисленные попытки общественности добиться организации музея М. Шагала в Витебске или в его родном Лиозно до сих пор разбиваются о нерушимую стену смехотворных обвинений вроде тех, что Шагал — не наш, что он сионист, потому что, видите ли, расписал синагогу в Иерусалиме. О том же, что его руками расписана знаменитая гранд-опера в Париже, а его витражами украшен Реймский собор во Франции и здание ООН в Нью-Йорке, что он великий художник современности, все творчество которого основано на образах нашего Витебска, а его поэзия исполнена редкой по силе тоски и боли за судьбу его родины во время немецко-фашистской оккупации, — эти факты начисто игнорируются поборниками упоенно-разоблачительной «правды о Шагале».
Впрочем, что там музей! Борьба с Шагалом в Белоруссии со страниц «Политического собеседника» перенеслась в область практических дел, и вот на художественной выставке в Витебске недавно была распилена скульптурная композиция с целью отделить образ ненавистного художника от его сподвижников по Витебской художественной школе, которой он отдал годы труда и жизни. Вот это перестройка — с помощью топора и ножовки, «ученое» обоснование которым столь убедительно дано в выступлениях и трудах уважаемых оппонентов.
Что же касается школьной постановки пьесы М. Шатрова, то каюсь: мы ее не видели. Мы полагали, что достаточно того, что ее посмотрел вполне зрелый и идейно выдержанный педагогический коллектив школы. Но позвольте здесь выразить удивление тому факту, что они ее видели! Удивление от того, как далеко от Академии наук распространилось их рвение досматривать и контролировать — вплоть до школьной художественной самодеятельности, где, оказывается, то же — поиски тайных врагов. Кругом враги: сионисты, масоны, писатели. А тут еще и школьники. Не слишком ли много! В свете некоторых последних событий становится, однако, понятно, почему их философия не в состоянии защитить себя «без милиции». Наверное, этим же объясняется и их излюбленная манера обращаться к правосудию. Но в таком тонком деле, как мораль и философия, правоохранительные органы — тоже ненадежная опора.