История обратного хода не имеет.
ГАЗЕТА «СОВЕТСКАЯ КУЛЬТУРА»
Июнь 1988 г.
Переосмысление прошлого, каким бы оно ни было, — всегда благо в жизни общества, непременное условие его поступательного движения вперед. «Верное средство поумнеть — почувствовать себя глупым» — гласит народная мудрость. Но дело-то в том, что дурак никогда не посчитает себя глупым, а потому и не поумнеет, особенно если это ему и не требуется. Нередко дураку живется лучше, чем умному, последнего чаще настигает знаменитое «горе от ума». За много лет мы уверились в том, что работать плохо — выгоднее, чем хорошо, что инициатива наказуема, что если хочешь жить спокойно, то приспосабливайся и не высовывайся.
Времена, однако, меняются, и великий, поистине грандиозный сдвиг общества видится уже в том, что мы всерьез заговорили об очевидном, что еще лет десять назад было подсудной крамолой. Все, оказывается, относительно в этом мире. Может быть, это и хорошо. Но это и страшно. Да, страшно, если общество было вынуждено существовать в условиях безграничного релятивизма, с правом, которое нередко было направлено не на защиту интересов общества, а против него, и уж, безусловно, против гражданина, человека. Дегуманизация общественной жизни в недалеком прошлом стала делом привычным, повседневным, и это, конечно, самое горькое из всего нашего прошлого. Во имя неких, часто фиктивных либо спекулятивных идей жизнь, по существу, отвернулась от своего сознательного носителя — человека, что было изощренно использовано определенными силами — автократическими, тоталитарными, бюрократическими. Люди примолкли, подавленные и изверившиеся, временами благодарные уже за то, что стали меньше сажать, чем, скажем, в тридцать седьмом. Уже за одно это мы готовы были полюбить Брежнева и боготворить Хрущева, который вернул миллионы невинно заключенных из-за Полярного круга.
Как же порой немного надо для счастья, думаем мы сегодня. Но человек всегда стремился быть человеком. Каждый, кто родился человеком, уже фактом своего рождения приобретает право на высокую человеческую судьбу. Это доказывают огромные библиотеки философских и литературных трудов, десятки, если не сотни, деклараций, конституций народов мира. Человеку должно быть хорошо, тогда и от человека можно ждать доброты. Иначе дело безнадежное. Авантюрное дело.
Так это человек. А если целый народ?
Народ безмолвствует — это известно давно. Народ — чистый лист бумаги, на котором можно написать любой иероглиф, недавно еще самоуверенно вещал Мао Цзэдун.
Увы, подобные высказывания небезосновательны: каждый народ в своей истории немало и безмолвствовал, и немало на его спине писалось разнообразных иероглифов. Правда, случалось, что и народ проявлял крутой нрав, и у него находились защитники, преимущественно из числа «чудаков» или интеллигентов из народа, которые не безмолвствовали и самой своей жизнью перечеркивали всяческие претенциозные иероглифы.
Следует благодарить судьбу, которая одарила нас небывалым шансом, именуемым перестройкой. Общество всколыхнулось. Посмотрите, как поднялась духовная активность народа, как поникла привычная опаска «как бы чего не вышло». Какие письма идут в газеты, как оживилась молодежь и как умно, с полной отдачей стали работать лучшие представители нашей интеллигенции.
Однако надо признать, что демократизацию и гласность наша белорусская литература встретила не подготовленной ни в творческом, ни в нравственном отношениях. Более того, некоторые из нас склонны гордиться тем, чего по крупному счету следовало бы стыдиться. Так, чего стоит высказывание одного белорусского писателя и ученого, заявившего перед аудиторией, что, мол, не в пример русской литературе мы не создавали «подпольных» произведений, произведений «в стол». Что ни писали — все печатали. Услышав такое, я подумал: видно, оратор рассчитывает на аплодисменты. Но аплодисментов все же не последовало. Видно, аудитория все-таки поняла, что есть наша беда, чтобы обывательскую мораль не возвести в ранг национальной доблести.