Как и многие пророки своего Отечества, Скорина нечасто пользовался благосклонностью земных владык, долгие годы его мятущаяся душа не переставала искать места — пристанища для главного дела своей жизни — книгопечатания и просвещения. Он исколесил немало европейских стран, посетил много городов, в иных недолго работал, властители других сразу указывали ему на дверь. Не приняла его и Москва, куда он приехал в конце 1520 года с намерением заинтересовать русское правительство в книгопечатании. Но где бы он ни был и чем бы ни занимался, его сердце принадлежало родине, полоцкой земле, и ее народу, потому что, как он писал, «люди, где зародилися и ускормлены суть по бозе, к тому месту великую ласку имеют». Через все его творчество проходит неутоленная любовь к родному языку, развитию и распространению которого он по существу посвятил свою жизнь.
Франциск Скорина — совершеннейший мастер книгопечатания. Он первым в Восточной Европе разработал и применил на практике теорию искусства оформления книги, ввел в книгопечатание такой важнейший элемент книги, как титул, широко разошедшийся потом в мире. Его иллюстрации — древориты — непревзойденный образец оформления книг того времени.
На протяжении своей нелегкой, многозаботной жизни Скорина изведал все: от успеха и признания до бедности, тюрьмы, остракизма. Правда, в отличие от многих его потомков, судьба отнеслась к нему более милостиво и успела реабилитировать его при жизни. Но доживал он свои дни все-таки на чужбине и последнее свое пристанище нашел на благословенной чешской земле.
В эти дни славянский мир отмечает пятисотлетие со дня рождения выдающегося сына белорусской земли, великого писателя и просветителя. И сегодня гуманистические идеи его существенно важны для славян и всего человечества.
ЖУРНАЛ «ПОЛИТИКА» (ВИЛЬНЮС)
Июль 1990 г.
Интенсивная политизация нашего общества — факт хотя и общепризнанный, но далеко не однозначный по своему содержанию. Наряду с пробудившейся активностью прогрессивных сил активизировались также силы консервативные, те самые, которые заправляли жизнью страны 70 лет подряд и теперь оказались на грани политического банкротства. С некоторым, правда, опозданием они поняли, что им грозит, и напрягли свои имперские, далёко не одряхлевшие мышцы. Надо заметить, силой они обладают немалой, подкрепленной консервативной сущностью армии, партии, карательных органов, нравственной неразборчивостью, когда для достижения вожделенной цели хороши все средства. А цель эта — ускользающая из их цепких рук власть, без которой они — ничто. Без власти они — химера, лишенная морали, духовности, чувства элементарного смысла. Именно в целях удержания власти они выдвигают перед народом пугающую перспективу реставрации капитализма, гибели милого их душе социализма, грядущего ущемления прав нацменьшинств. Десятками лет они дружно попирали всякие человеческие права, в том числе и права того нацбольшинства, к которому нынче воспылали такой пламенной любовью, — русскоязычного большинства.
Борьба с этой химерой, однако, зашла слишком далеко. По всей видимости, нынче наметилось некоторое равновесие, баланс противодействующих сил, хотя исход борьбы все еще остается труднопредсказуемым. Хочется надеяться на лучшее, но не исключено и самое худшее. Вполне может оказаться, что, однажды проснувшись поутру, мы узнаем о состоявшемся чрезвычайном пленуме ЦК КПСС, на котором генсеком избран какой-нибудь маршал или генерал-полковник с присвоением ему звания генералиссимуса и президента. В самом деле, у нас нет никаких на этот счет ни правовых, ни политических гарантий. Впрочем, против военных переворотов гарантии вряд ли существуют в странах, где демократия, подобно нашей, только еще поступила в подготовительный класс демократической школы.
Взаимоотношения наших народов-соседей — не частый в истории пример истинной дружбы, когда столь различные этносы миролюбиво сосуществовали на относительно небольшой то общей, то сопредельной территории. Отсюда сходство нашей символики, быта, наших национальных характеров. Ваша Погоня есть и наша Погоня, ваш святой Вильнюс и для нас любимый город, сокровищница литовской и белорусской культуры. Надо сказать, что в доперестроечный, «застойный» период в наших национальных отношениях не было никаких проблем, эти проблемы появились позже и несомненно инспирированы провокационными силами. В ряду их стоит запрещение белорусским партруководством национальных символов, появление сомнительных карт со вновь проведенными границами, недавнее требование Президиума Верховного Совета БССР относительно трех якобы белорусских районов, незаконно отошедших к Литве. В данной ситуации может утешить лишь то соображение, что все эти претензии никакого отношения к действительным интересам народов не имеют и являются плодом горячечного воображения партбюрократии, забывшей, в какое время она живет.