Сейчас не только белорусская, но и вся советская литература находится в состоянии своеобразной творческой прострации. Литература потеряла ориентиры: коммунистические обнаружили свое полное банкротство, общечеловеческие еще не стали общепризнанными для всей литературы. Нынешняя литература по существу питается произведениями, либо нелегально созданными в прежние, застойные, годы, либо написанными в эмиграции. За перестроечный период в литературе ничего значительного, кажется, не создано. А ведь мы переживаем судьбоносное время, время колоссальных политических и социальных ошибок. Надо полагать, оно обязательно найдет свое отражение в литературе независимо от того, провалится перестройка или осуществится. Но произойдет это, по всей видимости, гораздо позже.
Патриотизм, национализм, космополитизм — понятия, очень тесно смыкающиеся друг с другом, часто вытекающие одно из другого. Полагаю, что здоровый, умеренный национализм — явление вполне нормальное. Национальное чувство дается человеку, по-видимому, от рождения. На основе именно этого чувства создана национальная культура народов и многое другое. Очевидно, национальная идея — одна из самых древних и самых сильных жизнеорганизующих идей, дожившая до нашего времени. Она питает многие современные демократические государственные образования Европы, Азии. Другое дело, что существует крайний национализм. И здесь я делаю следующее разделение: «нормальный» национал любит свою национальность, Родину, свою культуру. Националист, впадающий в крайности, не столько любит собственное, сколько ненавидит соседское, чужое. Космополитизм же — это, видимо, состояние будущего. Но опять же — к нормальному космополитизму нет другого пути, кроме как через нормальный национализм. И основа космополитизма все-таки — совокупность национального. Но нам до этого еще далеко: чтобы обогатить мировую культуру, надо развить собственную.
Хорошо, конечно, как можно дольше оставаться молодым. Но в нашем обществе не многим удается сохранить молодость души до старости. Советская жизнь довольно жестокая штука, она основательно выматывает все элементы молодости. Годам к пятидесяти от молодости мало что остается. Не только в физическом, но и в духовном смысле. Все дело в том, что у нас человек — не хозяин своей личности. Он целиком во власти общества, обстоятельств, начальства. Его собственная воля лишь в малой степени распространяется на собственную личность...
Мое поколение — это поколение несчастных людей. Оно не имело счастья в прошлом и, видимо, будет лишено его в ближайшем будущем. Это поколение жалких людей. Людей, обделенных Богом и в значительной мере — самими собой.
ТЕКСТ ЛИСТОВКИ, РАСПРОСТРАНЯЕМОЙ «МОСКОВСКИМИ НОВОСТЯМИ»
19 АВГУСТА 1991 г.
Час пробил, мы опять у роковой черты, наша судьба — снова на ладони провидения, и нам, как всегда, решать: кто — кого? Им кажется, что победа у них в кармане, куда ее положат верные им ГБ, внутренние войска, армия. Но времена меняются, ни армия, ни милиция, ни даже КГБ уже не те, что были прежде, чем были всегда. Приверженцы марксистской диалектики, они на деле проигнорировали ее законы: в одну кровавую реку нельзя вступить дважды — народ не тот, что был все 70 лет их безраздельного господства. Народ потерял чувство страха, владевшее им постоянно, это было последнее, что он мог потерять. И он, обобранный, униженный, остался свободным — один на один со своей совестью. И вот теперь они встрепенулись, испугавшись, что народная совесть может оказаться самым опасным для них оружием, и вывели на улицы танки.
Но и на танках люди.
Те самые, которых они обрекли на нищету, на издевательство «дедовщиной», на бесквартирье и произвол заевшегося на княжеских дачах генералитета. Эти люди в форме будут последними дураками, если побегут умирать за шкурные интересы этих широколампасных «дедов», предавших народ, родину, президента, который их так неосмотрительно лелеял и холил, постоянно уступая им, идя у них на поводу. Они предадут кого угодно, потому что это люди не только без креста на груди, но и без всякой морали, без совести, наделенные бульдожьим инстинктом хватать того, кто послабее.