Водопьянов тут же распорядился: механикам готовить самолеты к вылету.
Новая радиограмма:
«Иду над сплошной облачностью высотой две тысячи метров. До полюса осталось сто километров. Иду дальше».
— Как дальше? У него же горючего не хватит, — заволновался Спирин. — Надо его вернуть!
— Горючего хватит, — успокоил Водопьянов, — он взял запасные бидоны.
Да, пожалуй, и не вернешь! — улыбнулся Отто Юльевич.
Все понимали, что это просто невозможно — вернуться, не долетев до полюса, когда он совсем рядом! С нетерпением ждали новой радиограммы. И она пришла:
«Летим над Северным полюсом. Горды тем, что достигли крыши мира. Но, к великому разочарованию, полюс закрыт. Пробиться вниз не удастся. Возвращаюсь обратно».
Все окружили радиста. Первый советский самолет над полюсом!
Головину тут же отстучали приветственную радиограмму.
И как же было обидно, что вылет опять пришлось отложить! Если Головин на легком самолете не решился пробиваться сквозь облака, боясь обледенения, то на тяжелых тем более невозможно.
Значит, опять ждать. И утешаться любимой поговоркой знаменитого норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена: «Лучшей полярной добродетелью является терпение».
Целый месяц ветры, пурга, туманы не давали самолетам взлететь. Непогода словно охраняла Северный полюс от вторжения людей. А терпение уже было на исходе. Сколько можно ждать, когда до полюса остался последний перегон?!
— Ничего, — утешал Кренкеля Водопьянов, — я тебя снял со льдины, я тебя и посажу…
И как же всем легко вздохнулось, когда туман вдруг стал рассеиваться и показалось чистое небо. Размахивая листком, густо исписанным столбцами цифр, Дзердзеевский радостно говорил каждому встречному:
— «Добро»! Есть «добро»!
Уже гудят моторы — там, наверху, на аэродроме. Решено лететь пока одному флагманскому самолету. Остальные три вылетят, как только выяснится обстановка на полюсе.
К жилому дому подъехали сани, и все торопливо уселись в них. Карманы четырех папанинцев подозрительно оттопыривались. Из них выпирали какие-то кулечки, пакетики — последняя «контрабанда». Хотелось прихватить лишнюю пачку папирос, горсть гвоздей на всякий случай и даже килограммчик селедок…
Предотлетная суматоха взбудоражила и собак, они подняли разноголосый лай.
Иван Дмитриевич потрепал Веселого.
— Ну, друг, на полюсе свидимся. Ты здесь не очень-то задерживайся!
Сани тронулись и начали взбираться вверх по склону.
Занесенный снегом самолет пришлось очищать скребками, лопатами. Прибитый ветром снег плохо поддавался. Тогда подвезли водогрейку. От горячей воды самолет сразу стал чистым, словно умытым. К лыжам прорубили в снегу траншеи, и два тягача, зацепив тросом, с трудом оторвали примерзшую машину.
Наперекор всем приметам в самолет село тринадцать человек: летчики, механики, флагштурман, радист, Отто Юльевич Шмидт, четыре папанинца и кинооператор. Чтобы облегчить перегруженную машину, с нее сняли все, что было можно: крепления и подставки для приборов, даже сиденья. Пассажиры расположились на тюках, ящиках.
Провожающие что-то кричали, наверно что-то хорошее, но из-за гула моторов слов не было слышно.
Водопьянов дал газ. Тяжело груженная машина долго бежала по снежному склону, не желая взлетать. Уже на самом краю обрыва, когда казалось, вот-вот — катастрофа, невероятным усилием Водопьянову удалось поднять самолет. Попрощавшись с Рудольфом, со всеми видневшимися вдали островами, Н-170 пошел на север. Наконец-то к самому полюсу! Это уже последний рывок! Пять-шесть часов лета…
Видимость хорошая. Эх, так бы и дальше!.. Куда ни глянешь, ослепительно белеют льды — бескрайние, безбрежные, неровными полосками темнеют трещины, разводья, зеленоватым светом искрятся торосы. И опять — льды, льды, льды… Поля небольшие, лишь иногда попадаются такие, на которые можно было бы попробовать сесть.
Изредка самолет пронизывает легкие облака. Скоро их стало больше. Погода начала портиться. Только бы не налетел еще и ветер на их перегруженную сверх меры машину!
Почему-то засуетились механики; один за другим стали «нырять» в левое крыло. В кабину летчиков быстро прошел старший механик. Когда через минуту он возвращался, Папанин, придержав его, крикнул на ухо:
— Что случилось? Может, помочь?
Тот удивленно посмотрел:
— Ничего не случилось.
Механики продолжали хлопотать в крыле. Только они да командир корабля Водопьянов знали, какая опасность грозит самолету. Из радиатора одного мотора почему-то стала вытекать охлаждающая жидкость — антифриз. Когда вся вытечет, мотор задохнется от собственного жара. Тогда — вынужденная посадка. Выход был только один. Механики прорезали в крыле окошко и, вися вниз головой, обжигая на морозе мокрые руки, стали собирать тряпкой вытекающий антифриз, отжимать в ведро и снова заливать в радиатор.