Выбрать главу

…Сплошная серая муть окутывала самолет. Шли по приборам, по радиомаяку, напряженно ловя его позывные — точка-тире… тире-точка… — держась за них, как за путеводные нити.

Они летят уже больше пяти часов. Полюс где-то близко. Чтобы Спирин и Федоров могли по солнцу определять местонахождение самолета, Водопьянов поднял машину над облаками. Высота почти две тысячи метров. В самолете холод. Мороз находит крошечные щелки и прохватывает со всех сторон. Никто уже не сидит, все переминаются с ноги на ногу, стараются согреться… Нетерпеливо, с ожиданием смотрят на Спирина и Федорова. А те уже несколько раз проходили в хвост самолета, открывали верхний люк и, воюя с ветром, направляли на солнце секстан 14.

Они еще не сказали ни слова, но по выражению лица, по блеску глаз все вдруг поняли: самолет над полюсом! Все прильнули к окошкам. Хотелось увидеть: какой он? Но, как и в день полета Головина, полюс был плотно закрыт облаками.

Отто Юльевич что-то быстро писал. Закончив, подал листок Симе Иванову. Как ждал этот листок радист! Он тут же включил передатчик и быстро заработал ключом:

«Говорит Н-170. Мы над полюсом. Идем на…»

Вдруг что-то предательски треснуло в передатчике. Иванов машинально отстучал еще: «…посадку». Но передатчик уже не работал. Что-то в нем оборвалось. До того живой и послушный в руках радиста, он сразу замер. Ядовитый запах горелой резины пополз по самолету. От досады у Симы Иванова даже дух перехватило. Надо же! В такую минуту, когда на Рудольфе ждут не дождутся этой радиограммы!

Самолет уже резко пошел вниз. Солнце сразу скрылось, за окном заклубилась, заметалась белая гуща. На миг внизу мелькнул лед. Снова скрылся. Самолет продолжал идти все ниже. Наконец он пробил облака, туман. Внизу открылись белоснежные ледяные поля, по краям беспорядочно заваленные торосами. Сверху торосы казались небольшими ледышками. Но самолет снижался, и эти ледышки вырастали в огромные, светящиеся холодным голубым светом глыбы.

Быстро бежали ледяные поля, трещины. Водопьянов и Бабушкин 15 выбрали одно — самое большое поле. Выдержит ли оно! До сих пор им приходилось сажать на лед только легкие машины.

Цепко всматриваясь, они дважды облетели льдину. Торосы округлые, обтаявшие, наверно, еще прошлым летом — льдина должна быть старой, крепкой. И все же, кто знает, что там, под снегом… Может, трещины?

Уже сброшена дымовая шашка, и черные клубы, разматываясь, поползли, указывая направление ветра. Самолет стремительно несся над самыми торосами. Только бы не зацепить!

Водопьянов сделал разворот и повел машину на посадку.

Неожиданно самолет сделал невероятный крен.

Ты полетишь с нами на полюс. (И. Д. Папанин и пес Веселый, о. Рудольф.)

Людей швырнуло в сторону. Под крылом совсем близко промелькнул огромный зубчатый торос. Машина выровнялась, лыжи с силой толкнулись о лед. Еще… Бабушкин дернул трос, позади раскрылся тормозной парашют.

Самолет катился тише. Несколько раз его встряхнуло, под лыжи попадали осколки льда. Наконец, вздрогнув в последний раз, Н-170 замер. Водопьянов выключил моторы.

11 часов 35 минут. 21 мая 1937 года.

Первый самолет на полюсе! Советский самолет.

Тишина. Томительная, еще не осознанная. Но это лишь мгновение. Словно очнувшись, люди закричали:

— Ура-а! Полюс!!

Дверь самолета настежь. Скорее наружу!

Первым на лед выскочил кинооператор. Надо было запечатлеть все на пленку! За ним высыпали и все остальные, шумно, весело толкаясь, не замечая нахального ветра. Хотелось топнуть по этому необыкновенному месту Земли, ощутить под ногами полюс! Попробовать — крепка ли льдина? А может, это от избытка радости? Просто хотелось пойти впляс!

Летели вверх шапки. Громкое «ура-а-а!» катилось над пустынными льдами. Люди обнимали друг друга.

НА ПОЛЮСЕ

Так вот он — Северный полюс! Самая «верхушка» Земли!

Здесь нет ни востока, ни запада, ни севера… Куда ни повернешься, ты смотришь на юг. И все ветры, даже самые лютые, дуют с юга. Сразу все это трудно себе представить…

Здесь сходятся границы шести государств. И ты стоишь одной ногой, быть может, в Канаде или Дании, а другой в Советском Союзе или Норвегии… Никаких погранзнаков, конечно, нет, кругом лишь слепящий своей невероятной белизной снег да лед до самого горизонта. Да нагромождения вздыбленных пронзительно голубых торосов — следы жестоких ледовых схваток. Значит, не всегда здесь бывает тихо!