— Братцы, только долбите поровнее, — уговаривал Папанин, — и по краешку, а в середке пусть пробка остается. А то и до греха недалеко!
Ну, а толщина льдины? (Э. Т. Кренкель, И. Д. Папанин, П. П. Ширшов долбят лунку.)
Но «грех» все же случился. В пробитое отверстие хлынула вода и сразу затопила всю лунку. Ледяную пробку пришлось еще целый час выбивать, тыча в воду длинной пешней.
Зато результат оказался превосходным — три метра десять сантиметров! Папанин торжествовал. Впрочем, и Ширшов не очень огорчался. Пусть он проиграл пари, зато льдина оказалась толще, а значит, и крепче. А ведь им на ней жить!.. Кроме того — лунка пробита, и он может сразу же приступить к исследованиям: брать пробы воды, измерять глубину океана. Только бы лебедку скорее привезли!
Но полюс для самолетов пока закрыт — туман, видимости почти никакой, и беспрерывно пуржит.
…Только на пятый день стало проясняться. И самолеты тут же вылетели. Когда Кренкель сказал, что они уже на подлете, все высыпали из палаток, взобрались на торосы, на крылья самолета. Напряженно всматривались в даль. Знали, как трудно летчикам среди ледяных полей и нагромождений торосов увидеть их крошечный лагерь.
Красные флажки давно расставлены. Дымовые шашки наготове.
— Лети-и-т!! Это Молоков! — размахивая биноклем, закричал вдруг Водопьянов.
У горизонта низко, прижимаясь ко льдам, летел самолет.
Два других самолета прилететь в этот день не смогли. Не найдя лагеря, они сели где-то тут же, в районе полюса.
Алексеев прилетел на следующий день, а о Мазуруке ничего не было слышно. Связь с ним оборвалась в тот момент, когда он подлетал к полюсу. Кренкель, Иванов, Стромилов непрерывно шарили по эфиру, звали. Мазурук не отвечал.
Так прошел день, другой. Тревожно было у всех на душе. Что с ним? Может, при посадке повредил самолет? И рация отказала? Тогда он не сможет ни взлететь, ни сообщить о себе. Не зная точных координат их лагеря, Мазурук и его товарищи не смогут до них добраться даже пешком, если и сели где-то недалеко. А до ближайшей земли непроходимая тысяча километров. Скоро пурга забелит оранжевую окраску самолета, тогда попробуй найди его в бесконечных льдах!..
Водопьянов просил разрешения лететь на розыски.
Вдруг с острова Диксон радостно сообщили:
— Только что связались с Мазуруком. Все живы-здоровы, готовят взлетную площадку.
На Диксон тут же для Мазурука передали координаты лагеря.
Это было удивительно и непонятно. Диксон от полюса находится больше чем за полторы тысячи километров и прекрасно слышит и Мазурука, и их. И они слышат Диксон. А друг друга — тут, совсем рядом, на расстоянии пятидесяти километров — не слышат. Словно между ними стоит какая-то преграда. Может, радиоволны перескакивают? Но почему? Что в этом повинно? Солнце со своими вспышками, от которых на Земле, и больше всего в Арктике, бывают магнитные бури? Или что-то другое, еще совсем неизвестное? Это тоже одна из загадок, которую они постараются разгадать.
Низкие облака и снежные вихри никак не давали Мазуруку вылететь. А за это время в лагере произошло событие, которое необычайно удивило и обрадовало всех. На их льдине объявилась птичка пуночка.
Первым ее звонкий голос услышал Петр Петрович. Затаив дыхание он обошел вокруг палаток, самолетов. Но северной певуньи нигде не было. Лишь посвистывал ветер да носились снежинки, быстро наметая возле самолетов сугробы.
«Может, показалось?» — подумал тогда Петр Петрович.
А вечером штурман принес в ладонях что-то маленькое и хрупкое.
— Смотрите!
Он чуть разжал ладони, и из них, встревоженно посматривая по сторонам, высунулась бурая головка с желтоватым клювиком.
— Пуночка! Северный воробышек. Уселась на палатке и распевает!
Невероятно! Здесь, у полюса, в центре Ледовитого океана, — живая птичка!
Посмотреть на пуночку прибежали все. Такие большие, неуклюжие в засыпанных снегом меховых одеждах люди толпились вокруг маленькой птахи, безмерно радуясь ее появлению. Счастливее всех был Петр Петрович. Он бережно взял птичку и погладил. Мороз жег ему руки, но ладони ощущали нежное тепло крохотного тельца.
— Везет же человеку, — засмеялся Отто Юльевич. — Не успел опуститься на льдину, как научное открытие влетело к нему в руки!
Да, эта крошечная птичка говорила о многом. Если она залетела сюда, на край света, значит на полюсе обязательно есть и другая жизнь: ведь чем-то пуночка должна кормиться? Очевидно, великий Нансен18 ошибался, высказывая предположение, что в районе полюса жизни не может быть.
— Ну, раз поймали здесь птичку, — заявил Папанин, — я наверняка подстрелю полюсного мишку. С пустыми руками домой не вернусь!
Медведь к ним, правда, пока не жаловал, но пуночки и чистики стали нередкими гостями. Подхваченные ветром, они быстро проносились над разводьями. Белые крылышки чистиков сливались со снегом, а черные спинки долго еще мелькали среди торосов.
Что там, в этих чистых ото льда полосках воды? Какая жизнь? Что таится в огромной, никем еще не исследованной океанской толще? Петру Петровичу не терпелось скорее приняться за исследования. Тем более что льдина их не стояла на месте, она дрейфовала — медленно уходила от полюса.
Лунка уже была пробита, а лебедки с пятикилометровым тросом все еще не было. Она в самолете Мазурука.
И Петр Петрович не выдержал. Взял запасной километровый трос, намотал на деревянный барабан, вместе с Иваном Дмитриевичем они установили барабан на нарту и поставили над лункой. И дело пошло. Самодельный барабан скрипел, гремел, но работал.
Вытянули первую пробу воды с глубины ста мэтров. Двухсот. А когда подняли пробы с трехсот метров, с удивлением увидели, что термометр показывает плюсовую температуру. Это было невероятно! Неужели здесь, в арктических водах Ледовитого океана, есть и теплые воды? Это значит…
Барабан с грохотом закрутился, разматывая трос. Надо много раз проверить, прежде чем сделать заключение. Петр Петрович весь день провозился у барабана.
Да, он не ошибся. Под сравнительно небольшим верхним слоем холодной воды проходит огромный четырехсотметровый слой теплой. Это могло означать только одно: теплое атлантическое течение Гольфстрим, которое берет свое начало в Мексиканском заливе, доходит не только до окраины Ледовитого океана, как это установил Нансен, но и до самого Северного полюса.
Здесь, у полюса, течет вода, согретая жгучим солнцем Флориды!
Теперь становилось понятнее, почему на полюсе есть жизнь!
ГОРОДОК НА ЛЬДИНЕ
Наконец-то на горизонте появился просвет! Он быстро ширился, облака убегали. Мазурук сразу же воспользовался погодой. Вскоре он отлично посадил машину на узкой полоске между самолетом Водопьянова и торосами.
Едва смолкли моторы, как все услышали радостный лай. Веселый первым кинулся в открытую дверь самолета и, спрыгнув на лед, побежал к встречающим.
— Прилетел, дружище, — ласково похлопывая его, говорил Папанин. — Теперь заживем мы с тобой на льдине!
А Веселый уже носился между палаток. Он не выглядел усталым! А вот экипаж Н-169 сразу пошел отсыпаться. Все девять дней, проведенные на льдине, они непрерывно расчищали взлетную площадку.
— Шестьдесят восемь ропаков19 сковырнули, — вздохнул Мазурук.
— А нас легко нашли?
— Да-а, — Мазурук хитро подмигнул, — только взлетели — смотрю: земная ось торчит! Обогнули — тут и вы!