Теперь на месте старой дачи стоял длинный одноэтажный корпус с большими квадратными окнами. Бревенчатые стены уже посерели, но крыша была недавно окрашена в ярко-красный цвет. Неподалеку, отделенная садиком, расположилась неуклюжая, почти кубическая постройка из красного кирпича, и возле нее — высокая металлическая труба. Из трубы весело выскакивали завитки сизоватого дыма.
«Полное сгорание», — с удовольствием отметил Андрей. И тут же подумал: «А ведь, наверно, это и есть кожзавод».
На берегу узкой длинной курейки высилось белое здание электростанции. К высокой башне углеподъемника медленно ползли вереницей ковшики вагонеток, одна за другой исчезая в темном люке. За электростанцией начиналась гавань. Баржи, расставленные вдоль берега, вплотную прижимались одна к другой. По узким дощатым сходням тянулись цепочкой людские фигуры с мешками на плечах. Над некоторыми баржами развертывались стрелы подъемных кранов. Поодаль стоял новый серовато-голубой дебаркадер. Несмотря на ранний час, на палубе его было людно.
«Сейчас за мысом должен показаться холм и на нем старая башня». И снова вспомнил Андрей отца. Садик возле старой башни был любимым местом отдыха Николая Трофимовича. Часто в теплые летние вечера, отмыв запачканные краской руки — работал он в типографии наборщиком, — забирал отец сына, и шли они, держась за руки, в дальний уголок садика. Там, сидя на решетчатой скамье с выгнутой спинкой, заслушивался Андрюша рассказами отца о русских вольных людях, построивших старую башню Ленского острога.
Но когда пароход поравнялся с мысом, Андрей не увидел башни. На холме выросла улица из двухэтажных домов, за ней угадывалась вторая. Новые улицы заслоняли старую башню.
А может быть, ее уже нет?
С каждой минутой изумление Андрея возрастало.
— Люся! Мама! — крикнул он, обернувшись к открытому окну каюты. — Да идите же скорее сюда. Посмотрите! Мама, разве это похоже на наш старый Приленск? Ведь это настоящий город!
Людмила, прищурив глаза от слепящих лучей солнца, выглянула в окно. А мать давно уже стояла позади Андрея. На глазах у нее блестели слезы.
— Забыть не могу, сынок, как первый раз ехала сюда… к Трофимычу.
Привальный гудок парохода разбудил Таню.
«Еще рано», — подумала она, взглянув на часы. Но высоко поднявшееся солнце так весело заглядывало в окна поверх белых занавесок, что спать уже не хотелось.
Таня накинула пестрый ситцевый халатик, подошла к ширме и, приподнявшись на цыпочки, заглянула через нее.
За ширмой стояли две голубые кроватки; там спали сыновья. Маленький, полуторагодовалый Алеша сладко причмокивал, посасывая пухлый кулачок, старший — трехлетний Шурик спокойно лежал, положив на руку темную курчавую головенку. «Кудрявенький мой… ручку под головку… Как есть батюшка родимый», — подумала Таня и оглянулась на мужа. И действительно, Василий спал точно в такой же позе.
Таня проворно оделась, взяла коромысло и ведра, и через минуту ее невысокая стройная фигурка в легоньком цветастом сарафане уже мелькнула на береговом обрыве. Пароход плыл совсем близко от берега. На верхней палубе Таня увидела светловолосого человека в летнем плаще. Он весело крикнул что-то Тане и замахал высоко поднятой рукой. Таня не расслышала обращенных к ней слов, но приветливость незнакомого человека так отвечала ее собственному бодрому настроению, что она улыбнулась и помахала ему в ответ.
Придя с реки, Таня разожгла в кухне примус, поставила на него пузатый зеленый чайник и осторожно, чтобы не потревожить спящих детей, стала будить мужа.
— Вася, вставай! Пора, — она мягко, но настойчиво потрепала его по плечу.
Василий не просыпался.
«Умаялся вчера на рыбалке, — подумала Таня. — И чего поехал? Было бы лучше в субботу ехать».
— Вася, — уже громче окликнула она, — второй гудок!
— А! — встрепенулся Василий, приподнялся и обеспокоенно взглянул на часы.
— Обманщица, — притворно обиженным тоном сказал он, — устал человек, нет чтобы пожалеть, а она еще обманывает.
— Пожалею, пожалею, — Таня подошла к мужу, большому, взлохмаченному, и еще больше взъерошила ему волосы.
— Разве так жалеют? — рассмеялся Василий, притянул жену к себе, крепко поцеловал.
Таня выскользнула, поправила сбившуюся косынку и, притворяясь рассерженной, сказала:
— Видно, что устал. Ухватил, как медведюшко. Ну, вставай, а то и верно опоздаешь на смену.
Василий одним рывком вскочил с постели.
— Нет, сегодня не то чтобы опаздывать, а до смены надо в цех поспеть.