Протопопов обещал передать эти предложения царю. И с этой целью, приехав в Петербург, испросил у него личной аудиенции. Царь внимательно выслушал рассказ Протопопова о свидании с Вартбургом, поблагодарил Протопопова за его сообщение и прибавил:
— Да, я вижу, враг силен. Я согласен, при нынешнем положении те условия, которые вы передали, для России были бы идеальными условиями. Но разве может Россия заключать сепаратный мир? А как отнеслась бы к этому армия? А Государственная Дума?
В итоге разговора Протопопов, как уверял он меня, получил от Государя формальное поручение переговорить с представителями руководящих фракций Государственной Думы и выяснить их отношение к германским предложениям. Протопопов прибавил, что он будто бы сделал попытку устроить совещание представителей думских фракций, но настроение, которое на этом совещании обнаружилось, было таково, что о подробном рассказе относительно германских условий не могло быть и речи, он не излагал их. Наши политики, говорил Протопопов, оказались невероятными идеалистами, совершенно не понимающими интересов страны. А ведь только заключив такой мир, мы могли спасти страну от революции.
Вскоре после этой нашей беседы отношение большевиков, до того очень снисходительное к нам, «сановникам старого режима», начало заметно меняться. В это время произошло восстание Краснова на Дону, переворот Скоропадского на Украине, началось восстание чехословаков на Волге. Атмосфера становилась все более и более тревожной. Однажды, в начале мая 1918 года, ко мне зашел один мой знакомый, занимавший тогда место какого-то комиссара у большевиков. Он только что перед этим совершил поездку в Москву и пришел ко мне, чтобы рассказать: в Москве настроение очень тревожное, неизбежно начало террора, скоро будут произведены большие аресты. Он настоятельно советовал мне не медлить и двигаться куда-нибудь за пределы досягаемости большевиц-кой власти. Я решил последовать его совету. Так как я был родом с Украины, то мне было очень легко оптироваться в качестве украинского гражданина, и с ближайшим же этапом украинских граждан, которые тогда свободно пропускались большевиками, я отправился на юг. Этому я был обязан своим спасением. После я узнал, что буквально через несколько дней после моего отъезда в Петербурге начались аресты сановников старого режима. Приходили и за мною.
Краткие сведения об упоминаемых лицах
АЗЕФ Евгений Филиппович [1869–1918]— Происхождением из Ростова н/Д. Получил инженерное образование. В 1892 поступил осведомителем в Департамент Полиции. С годами выдвигался на этой службе и на постах в партии эсеров. Разоблаченный в 1909, бежал в Германию и скрывался там до смерти.
Полную картину разрушения эсеровского терроризма, совершенного Азефом, сами вожди этой партии оценили, только прочтя эту книгу ген. Герасимова [1934]. Чернов пишет в своей книге «Перед бурей» (изд. им. Чехова, Н-Й, 1953, стр. 272]: «Лишь после того, как вышли (на немецком языке] воспоминания генерала Герасимова, нам окончательно выяснилась общая картина катастрофы, постигшей нашу боевую работу, как раз в то самое время, когда ВО по планам партии должна была довести свои атаки на царский режим до максимальной энергии».
АКИМОВ Михаил Григорьевич (1847–1914]— Министр юстиции: декабрь 1905 — апрель 1906. Председатель Государственного Совета: 1907–1914. Сенатор.
АЛЕКСЕЕВ Михаил Васильевич (1857–1918] — Генерал. Занимал ряд высоких командных должностей в русской армии. С марта по август 1915 — Главнокомандующий Северо-Западным фронтом. С августа 1915 по март 1917 — начальник штаба Верховного Главнокомандующего (и сыграл важнейшую роль в царском отречении]. Апрель-май 1917 — Верховный Главнокомандующий, снят при Керенском. На короткий срок в начале сентября 1917 — снова начальник штаба при Верховном (Керенском], — после устранения генерала Корнилова. С ноября 1917 — на Дону, один из организаторов Добровольческой армии. Умер в сентябре 1918 от болезни.