Скоро стемнеет. Мы должны работать всю ночь. Кроме того, нельзя включать прожектора; в темноте свет может привлечь внимание и выдать нас. Только пару свечей можно зажечь на палубе, чье мерцание совсем не разгоняет темноту. Конечно, это очень мешает работе. Что же происходит в спасительной темноте в глубокой бухте маленького жалкого острова – об этом окружающий мир не узнает. Наступает теплый светлый день, который сменил прекрасную, ясную ночь.
Среди спокойного блестящего моря уединенный укромный остров Денуза
В то время как поднимается солнце и скалистый остров излучает давящую жару, бункеровка продолжается. Хотя до полудня 9 августа принято еще не достаточно угля, но медленно, час за часом, драгоценный запас в бункерах увеличивается все больше и больше. Мы еще работаем без помех, “туристы” еще не видели облака дыма, радиостанция “Гебена” не сообщает о подозрительных вражеских радиопереговорах. Как ни странно, враг оставил нас в покое; таким образом, мы можем хорошо использовать драгоценное время.
За работой время проходит быстро. Мы спокойно пообедали и поужинали. Во второй раз над нашим укрытием опускается ночь и окутывает нас своим покрывалом. Мы работаем при скудном свете свеч. Постепенно напряжение в суставах становится ощутимым.
Ночь кажется нескончаемо длинной. Спокойно и равнодушно плывут звезды по широкому небесному пространству. Наконец на востоке светлеет, темный небосвод начинает бледнеть в первом отблеске наступающего рассвета, слабый, робкий свет отгоняет прочь тени ночи – и вот порой радиостанция “Гебена” слышит английские радиопереговоры, громкость которых все усиливается. Вражеский флот на подходе.
Дарданеллы
Утро десятого августа. Необходимо получить по возможности большее преимущество перед приближающимся английским флотом. Погрузка угля сразу же прерывается. Отдаются швартовые канаты на пароход, забираются с суши и доставляются на борт наши “туристы” .
Приказ: “Корабль к походу изготовить!” Из труб “Гебена” уже вырываются плотные черные клубы дыма, на “Бреслау” также разводят пары – темные клубы дыма поднимаются в чистый утренний воздух. Медленно на баке с грохотом выбираются якорные цепи, в то время как якорь поднимается из спокойной воды. Затем “Гебен” выскальзывает из бухты. Осторожно мощный серый корпус двигается дальше, пока не выходит в открытое море. “Бреслау” идет в кильватер.
Теперь на обоих кораблях наступает оживление. Машины работают на максимальной мощности – все сильнее шумят и вращаются винты, тихое, равномерное дрожание проходит через “Гебен” и “Бреслау”, и оба корабля уже мчатся по сверкающей, покрытой рябью воде на полном ходу вперед, к Дарданеллам.
В ярком свете утреннего солнца наше тихое местечко бункеровки вскоре остается позади. Взгляд скользит вокруг, озирая простирающийся под ясным небом широкий бассейн Эгейского моря.
Полным ходом идем по белесой, искрящейся поверхности моря. Сигнальщики тщательно всматриваются в горизонт, особенно внимательно смотрят в кормовых секторах, не покажется ли вскоре из туманной дымки облако дыма вражеских боевых кораблей. Так проходит час за часом. Мы держим курс на север. Это напряженный поход. Что ожидает нас перед Дарданеллами – от этого вопроса не отделаться, он все снова проносится в голове. О “Генерале” тем временем мы слышим немного. Во всяком случае разрешение на заход турецкое правительство еще не дало.
Мы идем в неведении и знаем только то, что должны пройти любой ценой. С равномерным шумом “Гебен” мощно стремится вперед, “Бреслау” следует в кильватер. День замечательный. Ослепительно белея, вода, вздымаясь, уходит от бортов в стороны. Корабль будто непрерывно гонит эту пенящуюся волну перед собой. На больших ходах корма сидит низко, а впереди форштевень, кажется, слишком выступает из воды. Корабль, гонимый огромной силой турбин, словно вытягивается: нескончаемо длинный корпус с пустынными палубами и угрожающими орудийными башнями словно становится длиннее. Все новыми клубами и облаками струится из труб дым, скользя к корме и еще некоторое время неподвижно стоя над водой, прежде чем медленно рассеяться.
Время от времени выныривают маленькие острова, которые скоро снова остаются позади. К полудню испарения скрывают горизонт. Море словно придавлено тяготеющей жарой. Все с тем же монотонным шумом оба корабля быстро удаляются. Тенедо уже позади. Идем все дальше на север, к Дарданеллам. Солнце уже стоит ниже, утопая в огненном великолепии, на западе горит небо, когда в туманной дали показываются холмистые берега древней Трои.
Мы приближаемся к Дарданеллам. Пять часов вечера. Задача решена на отлично, “Гебен” и “Бреслау” – это был ваш последний поход здесь, в Средиземном море, теперь вы должны доставить нас дальше на восток. Страстно ожидаемое разрешение Высокой Порты, которая должна дать нам добро на заход в пролив, еще не получено. Что теперь будет? Уже расступаются малоазиатское побережье и узкая коса Галлиполи и освобождают сверкающий, глубоко врезанный в сушу морской проток.
Перед нами лежит вход в пролив Дарданеллы. Медленно “Гебен” и “Бреслау” направляются внутрь. Теперь оба корабля останавливаются примерно в ста метрах от берега. Спокойно течет вода из пролива – мы держимся по течению, чтобы не быть снесенными. Почти вся команда находится на палубе. Все увлеченно смотрят на коричневые возвышенности по обе стороны прохода. Там четко видны внешние береговые укрепления Кум-Кале на азиатской и Седуль-Бахр на европейской стороне, охраняющие вход. При вечернем бризе над защитными каменными стенами светит месяц. Почти неподвижно оба корабля стоят перед входом.
Зловещая тишина – все словно затаило дыхание. С растущим напряжением мы всматриваемся в берег – в нависшей тишине, кажется, чувствуется биение пульса времени, нескончаемо тянутся минуты, пока мы ждем и наблюдаем за лоцманским катером. Но там ничего не двигается – лоцман все не приходит и не приходит. Так в невыносимом напряжении проходит несколько минут. Мы не знаем, как быть. Тут звучит сигнал “Боевая тревога”! Пронзительно проносится по палубе: “Корабль к бою изготовить!” Моментально спешат по боевым постам те, кто еще только что завороженно смотрел через леерные ограждения. Короткая суматоха – и уже снова все спокойно. Палубы словно вымерли. Но внутри корабля, кажущегося безжизненным, начинается движение.
Медленно, словно движимые неведомыми силами, разворачиваются башни, на береговые укрепления наводятся стволы 28-см орудий. 15-см орудия в казематах приходят в движение – таинственное движение в один миг вселяется в смертоносный металл. Затем все снова замерло. Но вот! – Теперь движение начинается на фортах! На береговых укреплениях на нас угрожающе наводятся дула орудий. Там повторяется та же самая картина.
Напряжение все увеличивается. Наши орудия прямой наводкой направлены на форты. Со времени обстрела Филипвиля снаряды уже находятся в стволах. Ударят ли они с грохотом в следующий момент? Что вообще значит это все, что так молниеносно только что произошло? Турки не хотят нас пропускать? Придется ли нам в крайнем случае напасть и захватить силой то, чего мы хотели добиться мирным путем? От “Генерала” по-прежнему никаких известий. В наивысшем напряжении мы ждем приказа открыть огонь.
В это время адмирал ведет сам с собой сильнейшую борьбу. Должен ли он теперь действительно дать приказ к наступлению, превратить береговые укрепления с помощью нашей новейшей артиллерии в развалины и таким образом силой добиться прохода? А если это произойдет, может ли он и за это отвечать? Не будут ли последствия ужасными? Один миг он колеблется под грузом огромной ответственности. В конце концов мы пришли сюда с мирными намерениями. Нам всего лишь нужно в Черное море, потому что ничего другого мы сами не можем и не имеем другой возможности!
Господи! Что гам за кормой? Внимательно ли наблюдательные посты следят за горизонтом? Действительно, вот снова выныривают облака дыма – сначала одно, затем другое, теперь показывается еще больше.