Незаметно “Гебен” снова растворяется в темноте. Привидение ушло. Всю ночь мы крейсируем в Черном море. На следующий день показываются голые скалистые берега входа в Босфор. Медленно “Гебен” проходит по проливу и снова заходит в бухту Стения. Пока мы еще думаем о нашем ночном приключении, уже приходят баржи с углем и становятся вдоль борта. Завтра увольнение на берег. Надо будет выгладить фески!
Мины
Близится Рождество! Будем ли мы его праздновать в порту или в открытом море?
23 декабря отмечен интенсивный радиообмен русских. Русский флот в Черном море. Тогда мы тоже должны выйти в море. Русские хотят нам приготовить к праздничным дням особый сюрприз. Они, кажется, предполагают, что на праздники мы останемся в порту и отложим свою боевую деятельность. Они хотят воспользоваться этой возможностью и, вероятно, удостоить своим посещением анатолийские порты. Но тут господа ошиблись. Мы можем и по-другому! “Гебен” и “Бреслау “ поднимают пары и во второй половине дня 23 декабря покидают Босфор вместе с транспортами, груженными войсками.
Настроение внешне рождественским не назовешь. Серое небо над серым волнующимся морем. Сильный норд-ост дует над водой и, пенясь, словно гнев, брызжет из покрытого рябью моря. Транспорты с войсками под прикрытием берега идут и сильно зарываются носовыми оконечностями в воду, также и длинный корпус “Гебена” неприятно раскачивается.
Вечером “Бреслау” получает приказ выдвинуться в северо-восточном направлении на разведку. Мы должны знать, где находится русский черноморский флот. Словно тень, ажурный, миниатюрный крейсер исчезает в темноте. “Гебен” развил максимальный ход. Возможно, русские захотят обстрелять Трапезунд. Поэтому мы должны опередить их и принять должным образом.
Иссиня-черная ночь. Тьма, в которую врезается корабль, стоит непроницаемой стеной. На палубе совсем не видно очертаний надстроек. Чуть дальше нет ничего, кроме глубокой черни, которая поглотила корпуса кораблей. С бака слышится монотонный шелест волн. За нами в темноте призрачно мерцает светящаяся полоса: фосфоресцирующий след за кормой. Все на борту напряжены. Мы точно знаем, русские тоже находятся в море, и теперь как раз настало время для неожиданных столкновений. Повсюду наблюдательные посты, которые всматриваются в темноту. Видимость так хороша, как никогда, в безнадежной кромешной тьме. Одна вахта у орудий, другая пока отдыхает. Матросы лежат, растянувшись на подвесных койках на палубе, готовые в любой момент поспешить к орудиям на боевые посты.
Теперь быстро включается пара глаз, полных сна. Как только тишину прорежут колокола громкого боя, тотчас начнется тщательно, тысячекратно продуманная жизнь военного корабля. Через две минуты после сигнала боевой тревоги должны быть закрыты все двери и палубные люки, каждый должен находиться на своем месте. На самых узких трапах, где только один человек мог подняться и опуститься, устанавливается кажущаяся запутанной, но, тем не менее, четко регламентированная последовательность. Люди пробираются по узким проходам один мимо другого, торопятся одновременно вниз и вверх по трапам. Все спешат. Носятся вперед и назад, верх, вниз. Длина корабля составляет 186 м, и каждый должен через 2 минуты быть на своем посту. Через 2 минуты корабль готов к бою.
Таким образом, всю ночь мы идем на восток. Море стало очень неспокойным, корабль раскачивается и зарывается носом. Но мы к этому привыкли, волнение моря для нас ничто.
Уже хуже, что русский радиообмен тем временем умолк. Мы больше почти ничего не слышим. Невиданная, неспокойная тишина висит в воздухе, это не просто молчание, а словно во тьме готовится что-то коварное, подстерегающее. Господи! Если бы только русские радировали? Ночные голоса по крайней мере определенная отправная точка. После усиления громкости мы достаточно точно можем оценить, на каком расстоянии он находится. Но в атмосфере стоит тишина. Кажется, что мы, будто слепые, топчемся на месте.
Тут, около 4 утра нам сигналит “Бреслау” : “Срочно, срочно!” Мы отвечаем, и он уже дает радиограмму, где сообщает, что только что обнаружил русскую эскадру. Все должно разыграться чрезвычайно быстро. Сначала он натолкнулся на один пароход. Пока он направлял свой прожектор на корпус корабля, неожиданно рядом с пароходом вспыхнул опознавательный сигнал. Тут должен находиться военный корабль, которого не видно.
Мгновение прожектор обшаривает “Бреслау”. В белом конусе света появляются также смутные очертания линкора. Теперь времени на раздумье нет, теперь нужно как можно скорее открывать огонь.
Залп по пароходу, который сразу же тонет, следующие выстрелы ударяют по линкору – затем он уже исчезает позади. “Бреслау” разворачивается и на максимальной скорости уходит прочь, в спасительную темноту.
Ночная интермедия миновала. Все произошло в считанные секунды, как только противник пришел в себя. Вся эта история русскими должна показаться скорее призрачной. Они могли бы, наверное, подумать о привидении, если бы залпы “Бреслау” не развеяли всякие сомнения. На рассвете они недосчитаются парохода. “Бреслау” удачно пережил столкновение с русской эскадрой, с которой он неожиданно столкнулся в темноте.
Тем временем мы с пароходами держим путь дальше. Все еще нельзя знать, что же намереваются делать русские. Возможно, они следуют в район Трапезунда – тогда нам предстоит ещё кое-что пережить. Таким образом, мы следуем пару часов, врага не слышно и не видно. Около 7 часов утра “Бреслау” снова даёт сигнал. Он захватил один пароход, который шел в Зунгулдак. 2 офицера и 70 человек экипажа как пленные взяты на борт. Нашему “младшему брату” не приходится жаловаться на скуку. Это уже его вторая победа этой ночью.
Между тем светлеет. Сумрачный свет 24 декабря лежит над пенящимся морем. Святое воскресенье! Мы теперь находимся уже достаточно далеко на востоке. Скоро должно показаться кавказское побережье. Всю первую половину дня “Гебен” крейсирует в восточной части Черного моря. Наблюдательные посты внимательно осматривают горизонт, но ни одно облако дыма не хочет показываться.
Всю ночь мы идем на восток
Около часа дня опять сигнал с “Бреслау”. Он снова натолкнулся на русскую эскадру. Русские эсминцы сразу же атаковали “Бреслау”. Они приближаются очень быстро. Так как враг обладает значительным превосходством и также хорошо стреляет, “Бреслау” должен прервать бой. Его орудия недостаточно дальнобойные. Кроме того, русская эскадра все ближе, а это значит – остаться без защиты нашей тяжелой артиллерии. Спустя короткое время
“Бреслау” сигнализирует снова. Русская эскадра идет курсом на север. Они все же заметили, что мы тоже в море, и предполагают укрыться в своей базе.
К сожалению, “Гебен” слишком далеко на востоке; невозможно отрезать русским путь в Севастополь. Где же они все-таки хотят пройти на север? Так как наши пароходы тем временем находятся в Трапезунде, мы набираем скорость и идем в северном направлении в средней части Черного моря, где “Бреслау” заметил русских. Возможно, мы еще поспеем, чтобы застигнуть врасплох русскую эскадру. Но проходит час за часом. До самого вечера русских не видно. Всякая спешка кажется напрасной. Конечно, нам это не нравится. “Если мы здесь проведем “Тихую святую ночь”, – думаем мы, – тогда это тоже должно окупиться”.
Так как мы теперь все же не можем перехватить эскадру, мы обговариваем с “Бреслау” место встречи на следующий день. Ночь проходит без происшествий. Около полудня следующего дня мы встречаемся с “Бреслау”. Легкий крейсер спускает шлюпку и передает нам пленных. Они обременительны для “Бреслау”, чьи помещения слишком малы. Кроме того, русские во время столкновения “Бреслау” с русской эскадрой, несмотря на строгую охрану, вели себя неспокойно. Сквозь иллюминаторы помещения, где они находились, они с беспокойством следили за сражением и в страхе отчаянно стучали руками и ногами в двери. Бедные черти думали, что в любой момент им настанет конец и они примут холодную ванну. Как же они вообще должны были себя чувствовать, когда они видели столкновение “Бреслау” с их собственным судном?