Полным ходом идём курсом Ost в Зунгулдак. Между тем полностью стемнело. Морская поверхность тихо поднимается и опускается в ночной тишине. Только бы мы захватили “Кагул” – это наше единственное желание. Тут в 9.30 с нами снова связывается Зунгулдак. Русский крейсер неожиданно взял на борт свой десант. Кажется, странный визит был только демонстрацией. “Кагул” вновь ушёл в северном направлении! Черт подери, мы так спешили, и, несмотря на это, теперь слишком поздно. Кроме того, вся история кажется достаточно странной. За этим что-то должно стоять. “Кагул” встал на якорь в Зунгулдаке только для того, чтобы затем снова исчезнуть? Странно! Что означает всё это предприятие? Ну, посмотрим.
Предварительно это означает сперва идти дальше, в Зунгулдак. Все напряжены до крайности. Наблюдательные посты внимательно всматриваются в ночь. Где угодно нас в темноте подстерегает неожиданность. Но все остаётся спокойно.
Ночью около 11.30 мы стоим в Зунгулдаке, русского крейсера не видно. Он уже точно далеко в открытом море. Нам ничего больше не остается, как снова медленно возвратиться в Босфор, медленно, так как из-за минных заграждений и русских подводных лодок мы не можем войти перед рассветом. Мы ведь еще с Рождества достаточно осведомлены о русских минах и не хотим еще раз подвергаться опасности.
Всю ночь мы идем обратно и на следующий день в 6.20 уже стоим недалеко от Босфора. Весь поход прошел спокойно, не показывался ни один вражеский корабль. Эта странная тишина нам не нравится. Я всё ещё вынужден думать о странном поведении “Кагула”. В конце концов, русские не так уж глупы, чтобы действовать без плана, без определенной цели.
Во всяком случае, что-то повисло в воздухе, что-то неспокойное и подстерегающее, что уже само по себе действует на нервы. Среди подобных размышлений неожиданно раздается срочный вызов турецкой радиостанции Окмейдан. “Гебен” отвечает. Но, когда Окмейдан начинает радировать, сразу большое число русских станций попадает на волну турецкой радиостанции!! Нам мешает целая свора русских радистов, которая сидит на этой волне и что-то передает. Черт подери, что это значит? Молниеносно у меня мелькает в голове, что я, возможно, был прав со своим предположением о том, что история с Зунгулдаком была лишь провокацией и что мы при возвращении встретим перед Босфором весь русский Черноморский флот.
Для раздумья между тем нет времени. В данный момент намного важнее установить связь с Окмейдан. Но это не удалось, русские слишком хорошо препятствуют каждой попытке переговоров.
Проклятая ситуация. Сообщение Окмейдан, безусловно, крайне важно. Возможно, оно принесёт разрешение загадки. Что собственно замышляют русские. Во всяком случае, это пока тайна. Берегись, “Гебен”. Если б только мы могли принять Окмейдан! Но наши русские коллеги на своих постах. В подобных случаях есть только один выход: передавать вслепую! Радиограмма, которую из-за вражеских помех нельзя передать обычным образом, много раз повторяется. Есть надежда, что тогда принимающему радисту удастся по крайней мере так или иначе прослушать шифрованные группы.
Русский флот поджидал нас
Слава богу, Окмейдан, конечно, тоже заметил, что случилось, и также начинает передавать вслепую. Русские крайне затрудняют радиосвязь, они хотят любой ценой сорвать радиопереговоры. Но в конце концов мне и моим товарищам все же удается получить несколько групп радиограмм с Окмейдан, хотя русские радисты вели адский концерт.
. флот. .. 17. .. Босфор. .. миноносцы. . это всё, что мы получили в обход русских. Но нам хватает, мы теперь разобрались. Русские действительно подготовились и поджидают нас перед Босфором со всем Черноморским флотом. Радиограмма определенно гласит: “Русский флот из 17 кораблей находится перед Босфором!”
Противник так хорошо задумал эту провокацию, что мы попались в его сети. К сожалению, в том, что русская эскадра поджидает нас перед Босфором, не остается никакого сомнения. Убедительным доказательством было уже то, как мешал русский флот нашим радиопереговорам. Так как “Гебен” находился недалеко от Босфора, вражеская эскадра тоже могла стоять только перед Босфором. Громкость приёма является для нас, радистов, верным барометром.
Быстро идём со счастливо полученным предостережением к командиру. Радиограмма уже передана на мостик. Командир поручает мне сразу же известить старшего офицера, чтобы он объявил боевую тревогу. Подобные приказы, конечно, исполняются бегом.
Одна вахта у орудий, другая спит в различных местах, погрузившись в сон праведников. Они могут пока ещё немного отдохнуть.
Гремят колокола громкого боя. Они громко звучат над палубой, спящие подскакивают, на пару секунд спешки и беготни – все торопятся разойтись по своим боевым постам, затем снова все успокаивается. “Гебен” готов к бою!
Известие радиостанции Окмейдан пришло все же в высшей степени неожиданно. Мы уже думали после ночного похода сегодня утром снова стоять в нашей бухте Стения и продолжить прерванную погрузку угля, а теперь всё стало иначе! Русские сорвали нам все планы. Какую провокацию они нам подстроили. Теперь мы с наполовину заполненными бункерами в открытом море и должны из-за недостатка угля попытаться как можно скорее вернуться в базу. Мы ведь совсем не начали приём угля, чтоб пополнить наши растаявшие запасы, когда мы уже вновь должны были выйти в море.
Прежде всего, нужно внимательно следить за противником и ждать, что будет. Во всяком случае, мы знаем, что нас ожидает: весь русский черноморский флот – 17 кораблей и мы одни! Перед Босфором лежит легкая пелена тумана. Неясно проглядывают в дымке по левому борту скалистые горы анатолийского побережья. Напряженно все глядят вперед. Где же враг?
Но тут у анатолийского побережья в дымке показывается крейсер “Кагул”. Он быстро разворачивается и идет к Босфору. Несколько минут проходят в наивысшем напряжении, туман постепенно рассеивается, и тогда перед нами предстаёт весь русский Черноморский флот. Фантастический вид, картина предельно угрожающая. В колышущейся дымке чётко вырисовываются очертания массивных серых колоссов – во всей своей силе надвигается русская эскадра и недвижимо поджидает там единственный корабль – “Гебен”. Эти господа уже на этот раз взялись за дело слишком основательно.
Медленно мы приближаемся к вражеской эскадре. Если русские вызовут нас на бой, на прорыв, мы вступим с ними в схватку.
Знаменательный поединок невиданной силы начинается на рассвете 10 мая. По всей русской линии пробегают зловещие вспышки орудийных выстрелов, гром глухо прокатывается над морем. В этот момент стреляют и орудия “Гебена” – звучит первый залп его 28-см башен. Более лёгкие корабли русского флота сразу же уходят под прикрытие линейных коралей. “Гебен” должен вести борьбу против 6 линкоров!
А как это тяжело! Сначала “Гебен” берёт на прицел первые два из шести колоссов. Превосходство слишком велико!
Наш командир, капитан 1 ранга Акерман
При нашем положении мы пытаемся оттеснить русских к Босфору, чтобы задействовать береговые батареи. Но он не сдвигается со своей позиции. Мало-помалу шум битвы усиливается. “Гебен” стреляет во всю мощь своих орудий. Вновь и вновь из стволов вырываются длинные огненные языки, грохочут разрывы в стороне русской линии. Но она не остается в долгу с ответом. Русский Черноморский флот со всей силой обрушивается на своего главного противника.
Некоторое время “Гебен” стоит в окружении столбов воды. Вновь и вновь вокруг нас поднимаются фонтаны от разрывов снарядов. Но вспышка за вспышкой, раскат за раскатом вырываются из орудий, угрожающе направленных на врага. “Гебен” ведет борьбу за свою жизнь. Словно дикий зверь, он пытается захватить инициативу в неравном бою. Все силы корабля задействованы в этот момент без остатка, так как это вопрос жизни и смерти. Русские стреляют очень хорошо, но все же ‘Тебен” не получил ещё ни одного попадания. Он постоянно успешно маневрирует. К тому же теперь ясно видно, как на втором корабле русской линии “Три святителя” взметнулись языки пламени. С него хватит! Он тут же покидает строй и уходит под прикрытие. Одним противником меньше!