— Вы говорите о науке?
— А разве у себя в Валунце вы бы не смогли испытывать препарат? Конечно, не один. Мы бы дали вам лекарство и помогли.
Я хотел сказать, что не готов к роли исследователя, но сейчас почему-то промолчал.
Незвецкий вел машину легко. Стрелка спидометра моталась около шестидесяти. Мы проскочили по Суворовскому под зелеными светофорами, нигде не останавливались, Я вышел около моста и попрощался с Незвецким. Хотелось пройтись пешком, подумать.
Я шел, не обращая внимания на прохожих. Как просто искать равнодушных, жаловаться, обвинять других и одновременно отворачиваться от правды, от своей виновности…
Я вспомнил слова Незвецкого о людях, которые ждут готовенькое, искусственно отгораживаются от того, что внешне является для них необязательным. И первый раз такие слова не показались мне демагогией.
Сейчас я мог сказать все это далее Стаське, и тот не пожал бы плечами, не сказал бы: «К чему это, старик?» — потому что все зависит от того, как произнесет человек любое слово.
На следующий день в половине седьмого я забежал в подвальчик на Невском и купил коньяк. Я улыбнулся, представляя восторженный, гул девчонок из группы. Встреча организовывалась неожиданно. Вчера, когда меня не было дома, кто-то позвонил и передал матери, что группа собирается но такому-то адресу в восемь часов.
На такси была большая очередь, и я, подождав последнего, бросился в «Север» за тортом. К дому я подъехал на десять минут раньше.
За дверью было тихо. Я позвонил и сразу же услышал шаги.
— Открывайте! — крикнул я. — Ваша мать пришла, алкоголь принесла.
Хлопнула задвижка.
— А-а! — закричал я и, расставив руки, ввалился в темный коридор. Показалось, что около двери стоят, и я стал шарить в воздухе руками, надеясь поймать кого-нибудь из девчонок.
— Это нечестно, — сказал я. — Включите свет. А то что-нибудь опрокину.
Щелкнул выключатель, и почти одновременно кто-то легкий повис сзади на моих плечах, пытаясь ладонями закрыть глаза.
— Валя? Светка? Марина?
Я перебирал имена, прислушиваясь к осторожному дыханию девушки. Наконец руки разжались. Я повернулся. Передо мною стояла Зойка.
Она улыбалась натянуто и напряженно: вот, мол, обманули. А может быть, она и не улыбалась, а плакала от этого нервного напряжения, от придуманной игры со мной. Мы смотрели друг на друга. И тут мне стало ясно, что никакой встречи не будет, ничего не будет, что все это — выходка Зойки.
— О, это хорошо! — сказала она беззаботно, забирая коньяк и торт, но я заметил, как дрожали ее руки. — Значит, выпьем за неожиданности. Ты же не скажешь, что это неприятная неожиданность? А за приятное всегда стоит выпить. Проходи, будь как дома.
Я прошел в комнату и сел, не зная, что говорить Зойке.
— Ты, кажется, разучился болтать с женщинами? Валунец — это мужской монастырь? Даже название какое-то древнее. Раньше ты умел разговаривать…
— Как родители?
— Родители? Родители — великолепно! Папа продолжает руководить вверенным ему учреждением, а мама повышает квалификацию жены и домашней хозяйки. А как твоя мама?
— Постарела немного.
Я посмотрел на Зойку. Ей трудно вести роль. Большие черные глаза блестят от волнения. Рот чуть приоткрыт, и кажется, она дышит горячим воздухом: вздохнет, обожжется, выдохнет. Сегодня она еще красивее и ярче, чем всегда. И одета со вкусом. У нее всегда был прекрасный вкус. А сегодня она здорово поработала над собой.
— Где же твой муж?
— Дома.
— Вы хорошо живете?
— Великолепно.
Глаза Зойки прищурены. Зачем бы она пришла сюда, если бы хорошо жила с мужем?
— Ну что ж, рассказывай о Валунце, об операциях, о любви к людям. Ты сегодня должен много рассказать из того, что не успел написать в письмах.
— Работаю так же.
— И только. Нет, ты подробно расскажи, как работаешь! Это же единственное развлечение, которое ты себе позволяешь, — работа. Ты же не позволяешь себе ухаживать за девушками? А? У тебя нет девушки?
— Есть девушка.
Улыбка становится шире, еще шире, теперь это уже не улыбка, а растянутые губы на белом лице. Неожиданно Зойка поворачивается и выходит в другую комнату. Она приносит рюмки.
— Давай выпьем, Георгий. У меня муж, а у тебя девушка. Муж думает, что у меня сегодня дежурство, и до утра можно не спешить.
— Ну что ж, выпьем. Только позже я провожу тебя домой.
— Забота о нравственности? Я этого не замечала три года назад. Ну, рассказывай о своей девушке.