Заводская жизнь начинается рано. Туся набрала номер. Она сказала, что говорит внучка их бывшего рабочего, вчера он умер, никого у них не было дома, так как она занималась в институте до вечера, а мама, дочь покойного, находится за границей, в отпуске. «Надо же, как это кстати придумалось!» Голос у Туси задрожал и стих.
— Как фамилия дедушки? — спросили Тусю.
— Кошельков.
— Господи! — ахнула трубка. — Беда-то какая! Да я же с ним неделю назад разговаривал, путевку в Дом отдыха предлагал, а он отказывался, не хотел ехать. — Человек, видимо, отвел трубку, рассказывал окружающим: — Степан Степаныч умер. Кошельков. Из дома звонят. Беда-то какая! Внучка одна, а дочь за границей.
Он сочувственно заговорил:
— Вы, милая, возьмите себя в руки. Для всех нас Степан Степаныч родной человек, и завод все сделает, что нужно. Как вас зовут? Туся? Так вот, Туся, пока идите в поликлинику, потом в загс, я всего не знаю, а к трем мы подъедем. Венки, машины, все устройство возьмем на себя. Ах, какая для всех нас это ужасная неожиданность!
Поликлиника почти не отняла у Туси времени. Главный врач навел справки в регистратуре, сказал, что так как Степан Степанович не состоял на учете и не лечился, то его должны будут отвезти на судебно-медицинскую кафедру, оттуда и произойдут похороны. Туся поинтересовалась, где кафедра. Оказалось, на территории ее института.
Часа через два деда вынесли из квартиры. Два санитара долго и непонятно топтались около Туси, пока она не сообразила, чего они ждут.
Потом позвонили из завкома. Оказывается, завод сразу же выделил деньги и кто-то из цеха поехал договариваться о машинах и о крематории.
Туся повесила трубку и удивилась, какая нетрудная штука похороны.
Делать ей было нечего. И чтобы не терять драгоценного времени, она решила немного позаниматься. Сначала не могла вчитаться, но потом пересилила себя.
В дверь позвонили. Вошли несколько человек, старики и один молодой, с кепками в руках. Ничего не сказав, они гуськом проследовали в столовую, расселись кто куда и тяжело уставились в пол. В комнате сразу запахло табаком.
— Курить можно? — спросил молодой и, не дожидаясь, когда Туся кивнет, вынул сигареты. — Мне твой дед как родной был, — объяснил он Тусе. — Они с Анной Васильевной у меня на свадьбе на самом почетном месте сидели…
— Для него праздников не было, — невпопад после паузы сказал широкоскулый старик, — не мог Степаныч без дела. А часы? Выпрашивал для ремонта. И чтобы за деньги — ни-ни… — Он повернулся к Тусе: — Нам бы в комнату к нему на минуту…
Они опять двинулись гуськом. Остановились около верстака — лампочка бледно горела, на дворе был ясный хороший день, — постояли скорбно.
— До смерти колесики собирал. — Старик покачал головой. — На заводе вот такие детали, а тут и в увеличительное хорошо не увидишь.
Повздыхали.
— Награды у Степаныча были, — обратился старик к Тусе.
— Награды?
— В лаковой коробочке лежали, в верстаке.
Туся присела — коробочка, действительно, была здесь.
Старик осторожно открыл крышку.
Все повернулись. Тусе тоже хотелось поглядеть, какие награды у дедушки, но она постеснялась спросить.
— Нам пора, — сказал старик и первый пошел к выходу.
Молодой достал конверт, протянул Тусе.
— От завкома. Не очень много, но тебе пригодятся.
— Хоронить завтра будем, — напомнил старик. — Заедем к двенадцати.
Он вышел на лестницу. Туся подумала, что следовало бы, наверное, предложить чаю, да вряд ли они станут рассиживаться.
— Моя как узнала, — вздохнул старик, — так ревет и ревет. Это же надо! Да еще дочь за границей…
Конец дня неожиданно оказался свободным. Туся подумала, что нужно съездить в институт, предупредить группу. Не хватало, чтобы кто-то сказал, что она прогуливает.
В коридоре около кафедры Туся встретила ассистентку. Та шла, печатая шаг, и словно не хотела замечать Тусю.
— Нина Ивановна! Нина Ивановна, — бросилась к ней Туся. — У меня дедушка умер. Я дома одна, а мама за границей.
Она что-то говорила еще и вдруг почувствовала на своем плече сильную руку.
— Как же ты справляешься? И не думай, пожалуйста, о зачете. Это пустяк. Потом ответишь…
Неожиданная мягкость так поразила Тусю, что она всхлипнула.
— А если сейчас?.. Я учила…
Ассистентка что-то обдумывала, и, чем дольше тянулась пауза, тем искреннее плакала Туся.
— Ладно, — сказала она. — Зря в таком состоянии, успела бы после…
Они вошли в комнату, ассистентка взяла кость, спросила пустяковое и кивнула Тусе: