Мама уехала на работу, а папа сходил в магазин, приготовил обед и вышел на балкон, чтобы позвать Тошку.
Сын играл на дворе с Чунькой, падал на траву, а Чунька налетал на Тошку, вставал на него передними лапами как победитель. И лаял. Тошка смеялся и пытался подняться, а Чунька тыркал мордой ему в лицо.
«Кошмар!» — сказал себе папа.
— Нет, нет, — захлебываясь от смеха, кричал Тошка, — это не по правилам! Ой, щекотно! Ну чего ты плюешься, Чунька!..
Чунька переставлял лапы и снова тянулся к Тошке.
— Подхалим! — хохотал Тошка. — Подлиза! Глупая собака! Сколько будет дважды два?
Чунька весело лаял, а Тошка продолжал хохотать, лежа на спине.
— Нет, не два, а четыре! Не знаешь, не знаешь, глупая голова!
Папа пожал плечами, вернулся в комнату. Открыл последний Тошкин альбом, перелистал рисунки. Странно! Отобрал самые-самые, скатал в рулон, перевязал ниткой — набралось штук двадцать.
На дворе ничего не изменилось. Чунька стоял на Тошке, и теперь его грязное брюхо почти касалось лица сына.
Раздражение овладело папой, он сосчитал до десяти, как делал иногда на уроке, и очень спокойно позвал:
— Анатолий, обедать!
— Мы играем, — отозвался Тошка. Домой уходить не хотелось.
— Обедать, — строго повторил папа. — Потом едем в город!
Духота в городе стояла невообразимая. Папа ждал автобус возле дороги, а Тошка ближе к дому, и ему казалось, что камни на этой жаре дышат. Тошка приложился ладонью, потом ухом — действительно, дыхание было. Вдоха, правда, он не слышал, но выдох был продолжительный.
— Чего ты? — спросил папа.
— Да так, — схитрил Тошка.
Потом они ехали в автобусе. Тошка глядел в окно. В городе интереснее, чем на даче. Разнообразнее.
По бульвару с собакой боксером прошла девчонка. Боксер усталый, разморенный от жары, язык вывалил чуть ли не до земли, а на шее ожерелье медалей белых и желтых. А девчонка вытянулась от зазнайства, нос задрала, будто бы это она за свою красоту медали получила.
У витрины галантерейного магазина две тетки с застывшими лицами, а за их спинами — манекены: выражение глаз и прически точно такие же, как у теток, только теток еще не успели поставить за стекло. Тошка хотел показать папе, но было поздно. Проехали.
Мимо своего дома папа и Тошка прошли быстрым шагом. Почему прошли — Тошка не спросил.
Впереди возникла детская поликлиника. Папа потянул на себя дверь, пропустил Тошку, — жара схлынула, здесь было прохладно.
— Никого, — поразился папа. — Работнички!
В окошке за стеклом сидела сонная регистраторша и бесцветными глазами глядела на папу.
— Идите без номерка, — сказала она. — В сороковом кабинете.
— Благодарю вас, — вежливо сказал папа и повернулся к сыну: — Вперед, на четвертый!
Тошка мгновенно все понял, понесся по лестнице, но папа его настиг, и они, хохоча, стали пытаться обгонять друг друга — то вперед вырывался папа, то Тошка.
Поликлиническая нянечка со шваброй прижалась к перилам, сказала с осуждением:
— Ну и больные!
— Мы не больные, — объяснил Тошка. — А здоровые!
— Здоровым чего по поликлиникам шататься, гулял бы себе.
— Пришли — значит, нужно, — крикнул Тошка.
— Не груби, — остановил его папа, хотя Тошка и не собирался грубить, а просто ответил на вопросы.
Около сорокового кабинета папа передохнул, одернул рубашку, стеганул ладонью по брюкам, вроде бы смахнул пыль.
— Погоди, — попросил папа Тошку перед тем, как открыть дверь. — Займись пока чем-нибудь.
Тошке было все равно, где ждать, в коридоре еще интереснее. Он походил между огромными кадками с пальмами и фикусами, осторожно качнул самую крупную ветку.
На столиках лежали книжечки и листочки про грипп и кишечные заболевания.
Тошка прочитал все заголовки, но дальше разбирать не стал, неинтересно.
Зато обратная сторона листиков была чистой. Тошка достал карандаш, решил порисовать. Фикусы он превратил в гигантские деревья, обвил лианами — получились джунгли. На пальмы Тошка развесил обезьян вниз головами. Некоторые раскачивались на хвостах и показывали друг другу языки и фиги.
Из кабинета выглянул папа, позвал его.
— Разговаривай, — успокоил его Тошка. — Я посижу.
— Ты нужен.
— Зачем? — Тошка сложил рисунок вчетверо, поднялся.
Доктор оказался маленький и очень добрый. Кого-то он напоминал, сразу не сообразишь. Голова у доктора была острием вверх. Шея толстая, шире головы, а дальше плечи, ненамного шире шеи. Тошка вдруг понял, что доктор похож на ферзя, — такая фигура есть в шахматах. И если доктора поставить на огромной доске в угол, то все сразу бы увидели и оценили их удивительное сходство.