Забрала рецепт и, взглянув бегло, вернула:
— Это, пожалуй, не торопитесь брать, у Сергея Сергеича еще на месяц хватит. Следите, когда к концу пойдет. А вот за вторым сразу идите, пока в аптеке есть.
Дуся ненужный рецепт спрятала под салфетку, а нужный поставила на комод, как картинку.
В блюдечке не оставалось брусничного, Дуся спохватилась, стала подкладывать.
— Вкусное? — спрашивала она с гордостью. — Я по брусничному большой мастак. На что Клава, подруга моя, капризная, а и та нет-нет да попросит брусничного.
Положила себе из банки, прихватила ложечкой, одобрила:
— Язык проглотишь!
Улыбка прошла по губам докторши.
— А вы что-то грустная сегодня, Валентина Георгиевна.
— Устала, — призналась она. И, видно не желая объясняться, сказала: — У вас не только варенье, но и чай особенный. Как вы завариваете?
— Хитрость маленькая, — засмеялась Дуся. — Побольше кладу.
В соседней комнате покашливал Сергей Сергеич. Женщины повернулись к дверям.
— С ним, как с ребенком, — сказала Дуся. — Все прислушиваюсь да отмечаю: это лекарство дала, то принял. Не углядишь — и пропустит.
— С ребятами тяжелее, — не согласилась Валентина Георгиевна. — Маленькая у меня беспокойная. Не помню, когда и высыпалась.
— А муж — что? Не помощник?
— Студент он. Жалеть приходится.
— Все равно помогать должен, — подумав, сказала Дуся.
— Было время, он мне учиться давал, а сам грузчиком работал. — Докторша явно не хотела обижать мужа. — Теперь мой черед, у нас двое; старшая уже в школу собирается… Надо бы, конечно, не спешить со вторым, да осечка вышла, решили оставить, судьбу не испытывать…
Докторша отодвинула чашку — мол, хватит, согрелась. Поглядела на часы.
— Сегодня больных поменьше, да и за дом спокойнее, нашла пенсионерку с девочкой сидеть…
Сложила халат аккуратно, спрятала в сумочку, сверху поставила истории болезни.
— Недельки через две мы Сергею Сергеичу снова анализы сделаем, кровь посмотрим. Старайтесь, чтобы на юбилее он не ел сладкого, это ему ни к чему. И главное, Евдокия Леонтьевна, чуть хуже — меня вызывайте, я к вам всегда с охотой. Бабушку мою вы мне напоминаете…
Подняла сумку и вдруг спросила:
— А может, я у вас истории закончу? В поликлинике времени вдвое больше уйдет…
— Пишите, пишите, — обрадовалась Дуся. — Мешать не стану.
Она пошла на кухню, положила апельсинов в вазу, поставила на стол. Пока ходила, все думала: с докторшей ей повезло — душевная, неторопливая, внимательная. И поговорит, и ободрит. Про других чего не наслушаешься. Клавдия рассказывала: вызывала раз свою — больше не станет. Рук не помыла, пальто бросила на диван, наследила по комнате, а надымила так, что хоть трубу ставь. В следующий раз поразмыслишь — не лучше ли с соседкой советоваться, чем такую звать.
Докторша писала быстро, не брала апельсин.
— Угощайтесь, — Дуся устраивалась с шитьем. — Купила столько от жадности. Если приедут не только дети, а все знакомые, и то не съесть. А сама я хоть бы и не видела их…
— Разве дети в разъезде? — спросила докторша.
— Как разбрелись — теперь уж и сказать трудно, — подтвердила Дуся. — Никто из дому не гнал, а раскидало, как мячики. Сын не знал, куда себя деть, метался после смерти жены. Ребенка взяли ее родители, старики помладше меня. С отцом надо бы, так у него работа — не специальность, постановки ставит в театре. Девочке у стариков неплохо, но без отца и без матери все равно сирота…
Она опять замолчала. Стало слышно, как поскрипывает докторское перо.
Дуся вдела нитку, перекусила конец, узелок свернула и снова принялась за дело. Разговаривать вроде было неловко. Дуся морщилась, о чем-то раздумывая, водила иглой, пришивала для прачечной номерки.
— А что тяжелее, малые или старые, — теперь уже сказать не скажу. Легкого времени для себя не помню…
Докторша поменяла карточку, дело у нее шло быстро, и, то ли из вежливости, то ли задели ее слова, спросила:
— Вы с какого времени в городе?
— Я-то? С тридцать восьмого. Прикатили с Клавой из Калининской области, Воськосский район, может, слышали? Счастья решили пытать. Куда было идти? В домработницы. Клава шустрее, она к гомеопату устроилась в богатющий дом, а я — к директору школы. Жили они в двухкомнатной, не худо по тогдашним-то временам. Поначалу я хозяина очень боялась: в шляпе ходил и при галстуке.
Докторша улыбнулась, дала знак, что слушает, а писанине рассказ не мешает.
— …Устроили меня уважительно. Спала, правда, в ванной, все равно горячей воды не было, в бане мылись. Дворник Матвей настрогал полати из досок, их на ванну укладывали, спать можно. Платили по сто рублей, но тогда это были деньги. Дел никаких. Уйдут на работу, приберу, сготовлю и маюсь, не знаю, куда себя деть. Зачем, думаю, им работница, не лишка ведь денег? Клава моя сразу причину унюхала: «Неужели, говорит, Дуся, не видишь — у хозяйки живот на носу». А пока я прикидывала, уходить или нет, хозяйка принесла двойню.