— Знакомься, — сказал ей Вениамин. — Мой друг и однокурсник Виктор Лавров.
Я поклонился.
— Варвара, — представилась она, раскатывая на языке букву «р».
— Моя супруга, — объяснил Венька.
Судя по энергичному и решительному взгляду женщины, в Венькиной семье царил матриархат, и я сразу подумал, что все кадровые дела гороно утверждаются на семейном совете.
— Как Севуля? — спросил Венька. В его голосе слышалось заискивание.
— Тебя это, по-моему, не интересует.
— Кха, — кашлянул Венька и, смущенный, отошел в сторону.
Прохоренко повесил пальто, помог раздеться нам. Женщины ушли в кухню — оказывается, Варвара оставалась у Люси дома, что-то доваривала.
— Пойдемте в мою обитель, — пригласил Прохоренко.
Кабинет был просторен. У окна письменный стол с красивой старинной лампой, по обеим стенам стеллажи с книгами, кожаные кресла с ампирным барельефом на спинках.
— Странные люди бабы! — Веня был расстроен и поэтому старался выглядеть этаким бодрячком. — Обязательно выламываются при людях, а, глядишь, дома — другой человек.
Я подошел к стеллажу. Несколько полок в два ряда заставлены книгами по философии и педагогике: Ушинскии, Герберт, Платон, Кант, Песталоцци, тут же Павлов, Сеченов, Бехтерев… Интерес Прохоренко к физиологии меня несколько удивил, я потянулся за томиком Павлова, раскрыл наугад страницу.
Нет, книги не пылились здесь. На полях были заметки, некоторые строчки подчеркнуты: видно, что хозяин кабинета основательно работал над всем этим.
— Кажется, недоумеваете, зачем мне эти мудреные труды? — Прохоренко улыбнулся. — А я считаю, что глубокого знания физиологии как раз и недостает даже самым лучшим современным учителям. Иногда я очень жалею, что не мог окончить медицинского института. Врач и педагог — идеальное сочетание для настоящего учителя.
Он заглянул в открытую страницу, взял у меня книгу.
— Вот, пожалуйста: «Рефлекс цели имеет огромное жизненное значение: он есть основная форма жизненной энергии каждого из нас». Ну не превосходно ли? А смысл? Вдумайтесь, тут продолжение прерванного нами разговора о малярах и художниках.
Прохоренко захлопнул книгу и сунул ее на полку.
— Рефлекс цели, здоровое начало — как хотите, так и понимайте, неважно. Но за этим стоит огромное: устремленность к победе, уверенность в себе. Этот рефлекс цели, убеждение в своем назначении как личности обязан развивать в ребенке учитель.
— А вы допускаете, что тот маляр мог бы стать художником, но не стал, не сложились обстоятельства?
Прохоренко отрицательно покачал головой.
— Слово «везение», скажу честно, мне не нравится. Расслабляющее душу слово. В нем мне слышится надежда на случай, на какие-то не зависящие от человека причины. За долгие годы учебы ребенка у педагогов достаточно времени, чтобы убедить каждого школьника в том, что он о б я з а н стать незаурядной личностью, и этой моральной уверенности ребенку должно хватить на всю жизнь.
— Те-ория! — протянул Веня.
— Нет, — решительно отверг Прохоренко. — Конечно, сейчас уровень учителей таков, что возлагать подобные задачи на них еще нереально. Но кое-что можно сделать уже теперь, и мы, кажется, делаем.
Шишкин перебил Прохоренко:
— Витя! У меня есть замечательная идея! Напиши о Леониде. Когда ты посмотришь, что у него делается в школе, — ахнешь! Я тебе сразу об этом сказал.
— Вениамин, о чем ты? Сейчас, когда у Виктора столько дел… И вообще это совершенно не нужно.
Вениамин обиделся. Я молча обнял его и подумал, что если у мамы все обойдется благополучно, то о таком человеке, как Прохоренко, я действительно с удовольствием напишу. Вот где выдумывать не придется, все есть: и размах, и глубина, и значительная проблема.
Люся приоткрыла дверь, позвала нас к столу. Мне было жалко прекращать интересный разговор, но Прохоренко категорически заявил:
— Есть хочу!
Он потел в ванную вымыть руки, а я остался в коридоре.
— Осознал, что за фигура? — шепотом спросил Шишкин.
— Любопытный человек, — согласился я.
Люся закричала из столовой:
— Вы скоро там? Леня, ты заморочил всем голову!
— То, что говорит твой муж, очень интересно.
— Вот-вот, — подхватил Шишкин, — поэтому я уговариваю Виктора написать о Леониде.
— Прекрасная кандидатура, — шутя сказала она. — Титан мысли! Если писать, то, конечно, только о нем. — Она подхватила меня под руку. — А вот если ты с голоду упадешь в обморок, Витя, отечественная литература мне этого не простит.