— Перестаньте сейчас же ломать! — крикнула я.
— У нас нет времени, — объяснил Луков. — Больше мы ждать не имеем права.
Я сказала как можно тверже:
— Сейчас же собери класс, понял?
Он не ответил, пришлось повторить снова.
— Ладно. Только быстрее. — Засунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. — Прекратите работы, идите сюда, тут Мария Николаевна что-то хочет…
Я ждала, когда соберутся ребята. Перемазанные и вспотевшие, они окружили меня. Я спросила:
— Как вы думаете, что сейчас здесь происходит?
Семидолова удивленно поглядела на меня, не понимая вопроса. Лева Жуков покраснел и, потупившись, ответил:
— Собираем металлолом.
— Это?
Я показала на разбросанные батареи.
— Да.
— Согласна. Но когда это стало металлоломом? Теперь, после того, как вы их сломали.
— Но дом идет на капитальный. Тут все равно привезут другие плиты и батареи.
— Скажи, — я повернулась к Лукову, — когда у тебя разорвется ботинок, ты и брюки выбрасываешь? Ты же носил их одновременно. В доме будут менять полы, возможно, крышу, но плиты! Тридцать две хорошие плиты и сотня батарей — разве они кому-то мешали?
— Но что же теперь делать, Мария Николаевна? — Лена с ужасом поглядела на меня.
— Прекратить…
Это взорвало Лукова.
— Дом идет на капитальный, все равно выбросят. — Он повернулся к мальчикам. — Сейчас же по местам, иначе потеряем рекорд. Мы сегодня учителям не подчинены. А вы, Мария Николаевна, идите к Щукину и с ним говорите.
Ребята стали расходиться. Я видела гордость в их глазах: они были довольны своим командиром. Не каждый сможет так сказать учителю. Я закричала:
— Сейчас же прекратите работы! Я запрещаю вам, поняли?
Все повернулись не ко мне, а к Лукову.
— Как это запрещаете? Вы нам не начальник. Идите в штаб и там договаривайтесь. По местам и за работу! — крикнул Луков. — Иначе будете иметь дело со штабом.
Я осталась одна. Сверху опять доносились глухие удары — видно, ребята сбивали чугунные батареи. Нужно было спешить.
Первый телефон-автомат проглотил две копейки, на втором трубка была срезана, теперь до школы оставалось не больше квартала. Нужно немедленно привести сюда Прохоренко. Это убедительнее всех моих возражений.
Пробежали с веселым гиканьем восьмиклассники. Весь отряд был впряжен в тачку, на которой громоздился железный бак для мусора. Рослый Мальцев, их председатель, стоял на нем и размахивал кнутом, подгонял бегущих.
— Мария Николаевна, садитесь! — крикнул он. — Такси сработано еще рабами Рима!
Отчего так все вышло?
Прохоренко сделал ставку на честолюбие, жажду власти — на худшее, что было в ребячьих главарях.
Я опять думала об Игловке, о наших военных играх. Как увлекались ребята! И бои были, и разведка. За десять километров проникали в тыл противника, доставляли любые сведения.
Я невольно вспомнила такой случай. Как-то ранним утром влетел ко мне Андрей Андреевич: проснулся, а его участок, почти двенадцать соток земли, вспахан и засажен картошкой.
— Это возмутительно! — кричит. — Было решено помогать фронтовикам, инвалидам и пенсионерам.
— А вы, — спрашиваю, — разве не подходите по этим пунктам?
Он так саданул дверью, что чашки зазвенели.
Да, мы играли, думала я, но, кроме игры, было и другое, наше «Игловское бюро добрых услуг», постоянная помощь людям… Прав был Бобров, когда говорил о Гайдаре…
Не раздеваясь, я вошла в канцелярию, но меня не пропустили.
— Подождите, Мария Николаевна, — попросила секретарша, — у Леонида Павловича инспектор.
Я взмолилась:
— Но хотя бы предупредите, что я здесь. Дело не терпит.
Она пожала плечами, но все же встала и скрылась за дверью директорского кабинета.
— Просил подождать, — сказала она сухо, села и тут же стала печатать на машинке.
Я ходила из угла в угол, стояла у окна, разглядывала с болью, как подъезжают один за другим «добытчики» из разных классов. Подвезли сломанные плиты, сгрузили.
Двое, раскрасневшиеся от работы, волокли чугунную крышку от люка. Они то тянули ее по земле, то поднимали и несколько шагов пробегали по двору, а затем бросали, изнемогая.
Минут через пять Прохоренко вышел из кабинета и извинился:
— Простите, Мария Николаевна, — сказал он. — Мы не могли прерваться. Но что случилось?
Я волновалась.
— Леонид Павлович, — без обиняков начал я, — нужно срочно остановить ребят.
— То есть? Он хмурился.
— На Ленинградской. Они орудуют в доме, который поставлен на капитальный.