— Мама, это Толик, Петров. Мы учимся вместе, я тебе говорила… Он у Меркуловых был, в гостях, теперь домой едет…
— А… — только и сказала она и, окинув меня с ног до головы взглядом, прошла на кухню.
Лида сникла, побледнела. Есть мне уже не хотелось.
— Спасибо, Лида. Я пойду, пожалуй.
Она не удерживала, лишь попросила:
— Подожди минутку, я провожу тебя.
До меня донесся приглушенный говор, потом раздраженные слова матери: «Нечего шляться, в комнатах еще не прибрано!» Лида горячо возражала. «Ну, недолго», — услышал я последние слова. Лида выскочила из кухни красная, со слезами на глазах.
По пути к пристани мы долго молчали.
— Ты не обижайся на нее, Толик, — Лида робко коснулась моего рукава. — Она хорошая, только…
Что «только», я уточнять не стал.
12
Все выпускники зарылись в конспекты, повторяя пройденный материал. С утра разбегались кто куда в поисках удобного местечка.
Иногда я занимался вместе с Лидой, но это было не совсем удобно. Она любила вслух повторять прочитанное, и это сбивало меня. Словом, я старался уединиться, хотя Лида, кажется, немножко обижалась.
И все-таки мы находили время для прогулок. Тогда мечтам и фантазиям не было границ.
— Следователем буду, только следователем! — твердила Лида. — Ни один преступник от меня не уйдет, слышишь, Тольча? Я их всех выведу на чистую воду!
— А я, наверное, буду проситься в суд.
Я и в самом деле после долгих размышлений пришел к выводу, что работа народного судьи мне подойдет.
— Вот и прекрасно. Я буду расследовать, а ты — судить.
— Семейственность получается. Так не годится.
— Толич, а я тебе нравлюсь? — ни с того ни с сего перебивает Лида, заглядывая мне в глаза.
— А как ты думаешь?
— Нет, ни капельки! — кокетливо мотает она своими кудряшками.
— А ведь угадала…
Лида делает вид, что сердится. Я неожиданно обнимаю ее и крепко целую.
— Сумасшедший! — таращит она испуганные глаза, вырываясь. — Как не стыдно? Столько людей кругом! — И показывает на пустую улицу.
— А жить мы будем в коммунальной квартире, обязательно с паровым отоплением, — через несколько шагов снова начинает она. — И с другими удобствами, конечно.
— Со временем, пожалуй, — соглашаюсь я.
— Да, да, со временем… Знаешь, сколько будет комнат? Не меньше двух, ведь у нас появится ребенок. — Она слегка краснеет.
— Э, так дело не пойдет. В двух комнатах нужно иметь минимум двоих, можно и третьего. Потеснимся, люди привычные.
— Для начала хватит и одного, не жадничай. Итак, две комнаты, такие аккуратные, светленькие. Ни пылинки, ни соринки, об этом уж я позабочусь. Конечно же, ванна, может, даже газ. — Она зажмурилась от удовольствия. — Ну, а из обстановки что? — Она вопросительно посмотрела на меня и сама же ответила: — Вначале, понятно, самое необходимое: стол, стулья, кровать. Потом, конечно, не сразу, большой диван, полированный шкаф. А там, глядишь, радиоприемник, да еще и с проигрывателем. Не покупать же их отдельно, верно?
— Верно, хозяюшка моя. Но сегодня мы купить их просто не успеем. Зато успеем еще пару часов позаниматься перед сном. Мы ведь договаривались…
— Вон ты о чем…, — разочарованно протянула она. — Перебил на самом интересном месте!
13
Первый экзамен или последний — разве для студента они отличаются? Все равно волнуешься. Вот и сегодня с утра знакомая «предстартовая лихорадка». Первый государственный экзамен. «Основы марксизма-ленинизма».
— Ну что, ребята? Как успехи? — подходит к толпящимся у двери студентам Меркулов.
— Пока никаких, — за всех отвечает Ваня Нагорнов. — Только что пришли члены комиссии.
— Значит, не опоздал. Не возражаете, если я пойду в первой партии?
— Нет, нет, что ты, Витя! Иди, пожалуйста. — Девушки обрадовались. — Нам же лучше, узнаем, как спрашивают.
По лицу Виктора никто не догадается, что и он волнуется. Скала, а не человек. Улыбается, шутит со студентками, но им-то явно не до смеха.
Вскоре приглашают желающих. Пошли Меркулов, Нагорнов и Тоня Кочеткова. Остальные с нетерпением стали ждать первых результатов, время от времени заглядывая в чуть приоткрытую дверь. Ребята сидели каждый за своим столом и готовились.
Тоня сразу же принялась что-то писать. Иван тоже время от времени делал какие-то пометки. Только Меркулов глядел в окно и думал, кажется, о чем-то постороннем.
Между тем студенты все подходили и подходили.
— Девочки, сдают, да? Еще никто не засыпался? Кто принимает? — затараторила Рая Туманова. — Как буду сдавать — просто не знаю. Все из головы улетучилось, будто не занималась совсем!
Прошло более десяти минут, нетерпение нарастало. Больше всех нервничала и суетилась Рая. Она секунды не стояла на месте: то заглядывала в аудиторию, то шушукалась с девушками, то выбегала в вестибюль, а возвратившись, снова льнула к двери.
— Девушки, ребята, тише! Меркулов отвечает, — наконец сообщила она, скорчив гримасу, будто проглотила горькую пилюлю.
Все невольно подались к ней.
— Ну, что? Как отвечает?
— Да пока вроде ничего. Вот остановился. Задали ему какой-то вопрос, — продолжала информировать Рая. — Молчит. Наверное, не знает. Нет, нет, говорит. Кажется, закончил. Зачетку подает…
Как только Виктор вышел, его окружили со всех сторон.
— Сдал? Сколько?
— «Пять».
— «Пять»? — недоверчиво переспросила Рая. — Не верю. Почему же ты такой кислый? Если бы я получила пятерку, была бы на седьмом небе!
— Не веришь, посмотри, — протянул он свою зачетку.
— Правда, пятерка. Витенька, ты просто молодец! А спрашивают строго?
— Да как всегда.
— Дополнительных вопросов много?
Но Виктор уже выбирался из толпы.
Вечером мы делились впечатлениями о первом экзамене. Результаты у ребят неплохие: всего две четверки, остальные пятерки.
Концерт задерживался. Студенты, чтобы не терять времени, сдвинули в сторону стулья и устроили танцы. Тон задавали, конечно, Катя и Магомед. Как он не похож на того длиннорукого нескладного парня, который ввалился в нашу комнату четыре года назад! Все с удовольствием поглядывали на эту красивую пару.
Неожиданно в зале появился Петя Новиков, в новом сером костюме, при галстуке. Его приветствовали как своего. Через несколько минут Петр уже кружил в вальсе Тоню Кочеткову.
На сцене за кулисами метался словно угорелый Сергей Кучеренко: ведь он сегодня распорядитель, а также конферансье.
Наконец все собрались, все готово, и ведущий распорядился дать предупредительный звонок.
Сразу же прекратились танцы, студенты начали рассаживаться по местам.
Дождавшись полной тишины, Сергей торжественно объявил о начале концерта, посвященного выпуску института.
В зале зааплодировали. Как только шум немного утих, Сережа, заложив руки за спину, как заправский артист, продолжал:
— Друзья мои, мы очень признательны за такие аплодисменты, тем более что еще ничего вам не показали. Хочу серьезнейшим образом предупредить, что номеров у нас много, и если вы будете все время так аплодировать, то к концу нашего концерта наступит полнейшая тишина: вы отобьете себе ладони.
Выступления и впрямь оказались хороши.
— Тольча, какой голос! — то и дело теребила меня Лида. — Ну что же ты молчишь? Кричи «бис»!
А Сережка уже объявлял следующий номер.
На сцене появилась Тоня Кочеткова. Под аккомпанемент баяна она запела:
Она задумчиво изогнула брови, голос ее лился легко и свободно. Про какого парня она так поет?
Тоня не спеша поклонилась залу. Ее вызывали на «бис». Но Сережа неумолим: номера не повторяются.