— Дуэт аккордеонистов, — объявляет он. — Геннадий Поцелуев и Виктор Меркулов исполняют старинный вальс «Амурские волны».
— Быстро Виктор научился, правда? — шепчет Лида. — Вот какой талантливый у меня земляк, даже не ожидала…
— Неплохо, но Генка играет лучше, — с серьезным видом возражаю я.
Лиде очень хочется поспорить, но вдруг она спохватывается:
— Ой, Толич! Мне же через два номера выступать! — и исчезает.
Вскоре на сцене появляется девушка-колхозница в цветастом платке и сарафане. Голосистая и задорная, руки в боки, она лихо исполнила несколько «зубастых» частушек на студенческие темы.
Успех Лида имела полный.
— Толя, ну как? — запыхавшись, спросила она, усаживаясь рядом. — Только честно!
— Если честно — лучше всех!
— А ну тебя, я же серьезно!..
Я несколько раз оглядывался по сторонам. Знакомые лица, улыбки…
В заключение программы, конечно, студенческая песня. Из тех, что есть, наверное, у каждого института. Может быть в них не слишком совершенны стихи, но зато это своя песня, и она дорога сердцу, сроднившемуся со студенческим миром.
Со второго куплета, стоя, поет уже весь зал.
После концерта мы с Лидой, не сговариваясь, направились к Волге. На душе легко и радостно. Еще бы — позади четыре года учебы. Очень непростых для меня года. Впрочем, зачем сегодня вспоминать о трудностях, они ведь позади. А что впереди?
Длинная вереница барж светила огоньками, медленно спускаясь вниз по Волге. Кого-то упорно окликал пароходный гудок. Блики света прыгали по легким волнам.
— Скоро распределение, Толич. Куда же нас пошлют? — Лида положила голову мне на грудь. — Впрочем, куда бы ни направили, мы едем вместе, правда?
— Конечно, Лидушка.
— Но только я ни за что не хочу уезжать от Волги. Где угодно, но чтобы она была рядом.
— Знаешь что? Давай попросимся в Сталинград. Это ведь совсем недалеко отсюда. А работы там много.
— В Сталинград? — повторила Лида. — Но ведь он, говорят, весь разрушен. Ты не подумал об этом?
— Подумал. Я давно уже думаю, иначе не сказал бы. Да, разрушен. Но ведь люди там живут, работают. Первое время, наверное, будет трудно. Но я не боюсь, а ты?
— Я… тоже не боюсь… особенно с тобой. Что ж, в Сталинград так в Сталинград.
14
Специальная комиссия из министерства начала работу по распределению молодых специалистов. Один за другим в кабинет вызывались студенты-выпускники, вернее, бывшие студенты.
Радостные, пришли в институт Магомед и Катя. Вчера они зарегистрировались, а сегодня будут вместе проситься на работу в Дагестан. Все уверены, что им пойдут навстречу.
Из кабинета показался Расторгуев.
— Ну, что? Куда? — бросилась Катя к Николаю. Все знали о его страстном желании остаться в Саратове.
— В Сталинград…, — огорченно махнул он рукой.
— Что же здесь плохого? Я с удовольствием поехала бы, — пожала плечами Тоня Кочеткова.
Расторгуев хотел было возразить, но раздумал и, понурив голову, поплелся к выходу.
— Петров, Петров, вызывают! — послышалось от дверей.
Я бросил взгляд на Лиду.
— Толя, иди же! — легонько подтолкнула она меня. — Все будет хорошо, как условились.
Я остановился перед широким столом.
— Ваша фамилия? — спросил председатель, тучный мужчина в больших очках, просматривая лежавшие перед ним бумаги.
— Петров, — сдержанно ответил я.
— Садитесь, товарищ Петров. Где и кем вы бы желали работать?
— Народным судьей… в городе Сталинграде.
Председатель поднял голову. Брови его поползли вверх.
— Вы… инвалид войны? У вас нет рук…
Меня сразу бросило в жар.
— Да. Инвалид.
— Как же вы пишете?
— Мне сделали операцию… два пальца, — я с трудом подбирал слова. — Ими и пишу.
— Причем пишет хорошо и быстро, — пришел на помощь директор института. — И вообще Петров — один из лучших наших студентов.
— Да, я вижу, оценки у вас отличные… — Немного подумав, председатель продолжал: — Может быть, хотите продолжать учебу в аспирантуре?
— В аспирантуре? — Я вспомнил о договоренности с Лидой. — Нет. Прошу направить меня в Сталинград.
— Ну что ж, вам виднее. — Он посмотрел на меня с интересом. И, посовещавшись с членами комиссии, объявил: — Товарищ Петров, просьба ваша удовлетворена. Желаем вам успехов!
Отвечая на ходу на вопросы ребят, я поспешил к Лиде. Она уже заметно нервничала в ожидании вызова.
Наконец пригласили Визгалову.
Я нетерпеливо расхаживал по коридору, не замечая никого. Мысленно был там, в кабинете, вместе с Лидой. Что если ее пошлют в другое место… Как тогда быть?
Наконец-то дверь распахнулась. Даже уши у Лиды и те полыхали огнем.
Несколько минут спустя, сидя на лавочке в сквере, она рассказывала взахлеб:
— И вот они меня спрашивают: кем вы желаете работать? Я, конечно, говорю, следователем. Хорошо. А куда? В Сталинград, отвечаю. Они переглянулись, кто-то плечами пожимает. Почему именно в Сталинград, что такое сегодня… В других областях тоже специалисты нужны. И давай перечислять: Курская, Орловская, Кемеровская. Я растерялась, сижу как дура и слова не могу вымолвить. Спасибо, директор выручил. «Вы, — говорит, — не с Петровым ли хотите вместе ехать?» — «Да, — подхватила я, а потом сама не знаю как выпалила: — Мы с ним давно дружим и скоро поженимся».
— Неужели так прямо и сказала?
— Честное слово, Толич. Провалиться мне на этом месте, прямо так и сказала. Потом, правда, спохватилась, и так мне неловко стало, что не знала, куда деться.
— Ну а дальше что?
— Дальше вот что, — снова воодушевляясь, продолжала моя невеста. — Они все заулыбались, задвигались, а директор наш стал им что-то тихо говорить, мне не слышно. Потом они ему. А затем объявили, что я могу ехать в Сталинград. Пожелали нам счастья и успехов… Но только я могу не дожить до этого счастья, потому что сейчас, кажется, упаду в голодный обморок!
— Я тоже. Утром только чай пил и все. Идем в столовую?
— Конечно!
В зале почти никого. Многие студенты уже разъехались на каникулы.
Мы уселись за столик, застеленный белоснежной скатертью. Сквозь желтые в гармошку гардины проникал мягкий свет и рассеивался по просторному залу.
— Как хорошо стало в нашей столовой, и кормят прилично. А помнишь, как тут было в первые годы?
— Еще бы! — Я кивнул головой. — Как говорил Магомед, пей вода, ешь вода…
— Ни хлеба, ни топлива…
— Ладно, что вспоминать! Лишь бы ни для кого это не повторилось.
— А расставаться с институтом жаль.
— Еще бы!
Мы снова пришли в свой скверик.
— Видишь, Толик, мечты наши понемногу начали сбываться. Приедем с тобой в Сталинград, устроимся на работу. И сразу поженимся.
— Давай лучше здесь зарегистрируемся, и…
— Нет, нет, не спорь! Неизвестно, где там придется жить, и вообще.
Разговаривая, мы забрели в городской парк, пошли по широкой тенистой аллее. По обеим сторонам росли аккуратно подстриженные кусты. За ними высились могучие вековые деревья, местами образуя лужайки с зеленым ковром травы.
Мы условились, что на каникулы, вернее, теперь уже в отпуск, каждый отправится к себе домой. А через месяц приедем в Сталинград, предварительно в письмах все обговорив.
За поворотом открылся пруд. По чистой, прозрачной воде плавали лебеди. Лида стояла у самой кромки и звала их к себе. Двое не спеша подплыли и остановились невдалеке.
— Как жаль, что нечем их покормить! — Лида заглядывала в свою сумочку. — У тебя в карманах случайно нет ничего съедобного?
— Нет, откуда?
Лебеди, не дождавшись угощения, равнодушно заскользили прочь.