Выбрать главу

Продолжение творческих поисков для наиболее полного воплощения образа коммуниста наших дней — вот чем занят сейчас Дмитрий Сергиевич.

Дмитрию Сергиевичу — шестьдесят лет. Это немало. И сделано за прожитые годы тоже немало. Однако не будем устанавливать меру его прожитым летам и его труду. Все это весьма относительно и условно. Важно то, что у Дмитрия Сергиевича есть книги, которые прочно заняли место на полках солдатских библиотек, да и не только солдатских.

А еще важнее то, что писатель полон желания и сил и дальше служить своим пером прославлению мужества советского воина, его беззаветной храбрости, его героизма.

ПРИЗВАНИЕ, РОЖДЕННОЕ В БОЮ

1

Судьбы журналистские, как и судьбы солдатские, складываются по-разному. Особенно на войне.

Одни журналисты приходили на фронт из редакций гражданских газет и журналов, имея за плечами немалый опыт работы. Им было проще: требовалось лишь перейти на военные рельсы, понюхать пороху, заговорить языком фронтовой корреспонденции, привыкнуть к напряженной обстановке. Другие, подчиняясь суровым обстоятельствам времени, выполняли задания своих редакций, хотя до войны не брали в руки пера.

Я же хочу рассказать о журналисте и литераторе, «родившемся» на фронте, хотя из окопов он не послал ни одной строчки в газету. Не послал, пока не кончились бои. И все же берусь утверждать, что как журналист он родился на войне.

Впрочем, призвание пришло раньше…

У самого подножия Кавказских гор приютился живописный город Нальчик — столица Кабардино-Балкарии. Укрытый зеленью садов и деревьев, он дышит чистым и свежим воздухом. Живописный и солнечный, он сроднился с Эльбрусом и Казбеком, что, чудится, вырастают тут же, у горизонта. За городом — ослепительное серебро горной реки, а за мостом — селение Вольный Аул, в котором живут кабардинцы — отважные и благородные дети гор, воспетые Кайсыном Кулиевым, Алимом Кешоковым…

Кабардино-Балкария воспитала немало славных орлят. Многие из них достойно потом сражались на фронтах Великой Отечественной войны.

Анатолий Марченко (именно о нем я и веду речь) увлекался стихами местных поэтов Али Шогенцукова и Адама Шогенцукова, Алима Кешокова, Керима Отарова и других, вошедших в литературу еще до Великой Отечественной войны. В 1940 году в Нальчике был издан поэтический сборник трех молодых поэтов, одним из которых был Максим Геттуев. Его напевные, публицистически страстные и душевные стихи очень понравились увлекающемуся литературой юноше. Одно из этих стихотворений Анатолий Марченко помнит и сейчас:

Как малахитовое море Без берегов, Без берегов — Средь вечереющих нагорий Разлив лугов, Разлив лугов. Мне плыть по ним в потемках синих Навстречу дню, Навстречу дню. Я серебро ночных росинок В ладонях сомкнутых храню.

В конце тридцатых годов, когда война уже стучалась в двери нашего советского дома, многие улицы Нальчика были тихими, безмятежными. На одной из них стояла школа, похожая на десятки таких же школ. Она носила имя Максима Горького.

Мальчишки и девчонки бегали сюда веселыми, озорными стаями. Здесь учились дети разных национальностей; жили дружной, крепкой семьей русские и кабардинцы, украинцы и балкарцы, белорусы и грузины. Старшеклассники грызли гранит науки, зубрили немецкий язык, не ведая, что многим из них он пригодится всего лишь через год. Ходили на танцы, перебрасывались записками, спорили о поэзии Есенина, Маяковского, огорчались, если получали двойки, и мечтали о подвигах.

Все было, как и в тысячах других школ. Учащиеся этого города со школьной скамьи в канун сорок первого года почти сразу же окунулись в огненный смерч войны. Об этих школах можно сказать строками поэта:

Твои питомцы молодые Со школьной парты в бой пошли, И хоть дрались они впервые — Сломить их немцы не могли.

Один из старшеклассников — скромный, замкнутый мальчишка, бредивший литературой, редактировал школьную стенгазету. Он был очень застенчивым. Но однажды, когда классный руководитель, преподаватель литературы Антонина Васильевна Рыжеволова, предложила ему сделать доклад о творчестве Маяковского, преодолел робость и с желанием взялся за порученное дело. Вестибюль, в котором школьники собрались на вечер, стал его первой устной трибуной, с которой он негромко, ко проникновенно читал строки великого поэта эпохи: