Ничего не скрывая, Федько доложил вновь прибывшему командующему о состоянии армии.
Бывший астраханский губернский военрук Крузе был ошеломлен опасностью, нависшей над 11-й армией.
— Что же это получается: патронов нет, снарядов нет, медикаментов нет, белья для раненых и больных и подавно нет, — торопливо загибая чистенькие наманикюренные пальцы, перечислял Крузе. — На чем же, спрашивается, вы держались до сего времени?
— На революционном сознании бойцов и командиров. Беспредельная преданность Советской власти помогала нам бить опытного и хорошо вооруженного врага.
Крузе удивленно посмотрел на Федько, пожал узкими, плотно обтянутыми новеньким френчем плечиками.
— Для агитации и пропаганды это убедительно, а для практической деятельности непостижимо. Я упорно отказывался от должности, но мои доводы, к сожалению, не были приняты во внимание.
Федько ничего не сказал, но понял, что Крузе на трудном посту командарма не долго удержится.
Через месяц Крузе был назначен инспектором по формированию резервов 11-й армии, а его место занял бывший офицер, военный комиссар Терской республики Михаил Карлович Левандовский. В это время 11-я армия, теснимая врагами, измученная голодом и холодом, уничтожаемая тифом, отступала через Калмыцкие степи на Астрахань.
Член Реввоенсовета Иван Федько выполнял ответственные поручения командарма Левандовского по организации обороны на решающих участках фронта. Находясь все время среди бойцов, Федько заболел тифом. Старый боевой друг Георгий Кочергин раздобыл бричку и сказал Ивану Израенко:
— Постарайся доставить Ивана Федоровича в Астрахань.
Ординарец Иван Израенко с честью выполнил этот наказ и спас жизнь своему любимому командиру.
Выздоравливающий Федько стал расспрашивать, живы ли товарищи, и прежде всего поинтересовался, дошел ли до Астрахани комиссар Шалва Аск-рава.
Израенко не хотел расстраивать измученного затяжной болезнью командира и попытался перевести разговор на баньку, в которой очень пользительно помыться и попариться.
— Да ты не виляй, — обиделся Федько. — Что случилось с Аскуравой?
— Не дошел… Погиб.
— Замечательный человек был Аскурава… А где бывший начальник штаба Одарюк?
— Умер от тифа.
— Очень жаль… Мы должны работать и за погибших…
И в тот же день еще не оправившийся от болезни Иван Федько поехал в Реввоенсовет армии. Получил задание — остановить отступающие части в районе Лагани и организовать 3-ю бригаду 1-й стрелковой дивизии.
В первых числах февраля Федько выехал в село Промысловку. Здесь он встречал голодных, оборванных, изнуренных тяжелым переходом по студеным, гибельным пескам пустыни бойцов. Больных устраивал в госпитали, здоровых обмундировывал и направлял во вновь формирующиеся части. Выступал на митингах, объяснял боевым друзьям, почему пришлось отступать, призывал к суровой мести, к разгрому врагов Советской республики. Эту напряженную работу прервал возвратный тиф.
…Иван Федько победил смерть. В теплый весенний день сказал ординарцу Израенко:
— Пойдем к Кирову. Больше не могу лежать.
— Куда вы, Иван Федорович! На ногах не стоите. Шутка ли — брюшной тиф и возвратный перенесли.
Заложив руки за спину, Федько трижды пересек комнату, вытер вспотевший лоб, выругался:
— Вот чертова хвороба! Все силы выжала. Еще денька два-три полежу — и пойдем. Непременно!
Сергей Миронович Киров с радостью встретил Федько. Сочувственно глядя на бледное, остроскулое лицо собеседника, сказал, улыбаясь:
— Слышал, много хорошего слышал о вас, воскресший из мертвых. Вы нам очень помогли. Из частей одиннадцатой армии мы создали две пехотные и одну кавалерийскую дивизию.
— Это не моя заслуга. Остатки армии спас Ле-вандовский.
— Однако вы были первым командармом одиннадцатой, а затем заместителем и честно выполнили свой долг. Кстати, а сейчас-то вы в какой должности?
— Пока я валялся на койке, армию расформировали.
— Судя по фамилии, вы украинец. Видимо, там и начинали службу в Красной Армии.
— Начинал-то в Крыму.
— В Крыму и на Украине сейчас тяжелая обстановка. Вы там будете очень нужны. Вот что — поезжайте-ка в Москву. Я напишу письмо Владимиру Ильичу. Вам было бы очень полезно с ним встретиться и обстоятельно поговорить…
— Что вы, товарищ Киров. Это ведь невозможное дело. У Ленина и минуты свободной нет.